Она не любит вспоминать прошлое и благодарна настоящему. В жизненной биографии Лии Ахеджаковой не все складывалось гладко. Но она не жалуется на судьбу: у нее есть дом, друзья и — после долгих лет ожидания ролей — успешная карьера и любовь зрителей.
Одному только богу известно, какие прекрасные и удивительные события доведется еще пережить Лие Ахеджаковой. Но сама актриса знает наверняка, чего с ней уже точно не произойдет. Она ни за что не будет писать мемуары. Ахеджакова не любит вспоминать о прошлом. Ей гораздо интереснее настоящее - новые роли, новые премьеры. Так что многие знают о жизни актрисы только по скупым строкам официальной биографии.
Лия Меджидовна Ахеджакова родилась в Днепропетровске в семье театрального режиссера и актрисы, а детство провела в столице Адыгеи Майкопе. Приехав в Москву, Ахеджакова поступила в ГИТИС, где училась в адыгейской студии - тогда в институте были национальные студии. Еще во время учебы в ГИТИСе она начала работать в Театре юного зрителя а через шестнадцать лет ушла в «Современник», ставший для Лии Ахеджаковой вторым домом. В кино актриса начала сниматься с 1973 года. Ее дебютная роль в картине «Ищу человека» была отмечена призами международных кинофестивалей в Варне и Локарно.
Потом последовали фильмы Алексея Германа («Двадцать дней без войны»), Владимира Меньшова («Москва слезам не верит») и - конечно - многолетнее и успешное сотрудничество с Эльдаром Рязановым. Благодаря таким фильмам, как «Служебный роман», «Гараж», «Ирония судьбы, или С легким паром!», Ахеджакову узнала и полюбила вся страна. Но все, что касается личной жизни Лии Меджидовны, -тайна за семью печатями.
Ведь биография актрисы - это прежде всего биография ее героинь. Поэтому Ахеджакова не видит смысла в том, чтобы копаться в прошлом. Поклонники актрисы по крупицам собирают сведения о ее личной жизни, а Лию Ахеджакову это очень расстраивает. Она мечтает, чтобы вся эта информация каким-нибудь чудесным образом исчезла с интернет-сайтов. Разве не интереснее еще раз сходить в театр и следить за перипетиями жизни ее героинь?
Мы хотели бы рассказать об Ахеджаковой также, как и о других героях нашего журнала: как она росла, о чем мечтала, в кого влюблялась. Но у актрисы свои представления о том, что интересно ее поклонникам. Ахеджакова считает, что о своем прошлом она уже достаточно говорила в многочисленных интервью. Да и журналисты, по ее мнению, часто искажают ее слова. Так что по независящим от редакции причинам - то есть по личной просьбе актрисы -мы публикуем интервью Ахеджаковой в редакции самой Лии Меджидовны.
Мы встречаемся на служебном входе «Современника» после спектакля «Селестина», где Ахеджакова играет главную роль. Не могу удержаться, чтобы не похвалить увиденное. Реакция актрисы, как мне показалось, была немного странной: она скорее удивилась, чем обрадовалась. Потом улыбнулась: «А знаете, ведь одна женщина недавно попросила меня вернуть деньги за этот спектакль, с которого она ушла через пятнадцать минут после начала. Представляете? Хотя спектакль замечательный, вы правы».
Через пару дней на Москву вдруг обрушился снегопад, и Лия Ахеджакова так же неожиданно позвала меня к себе на дачу: в маленький, расположенный недалеко от Москвы, аккуратный домик, окруженный садом. Кругом тишина, на окне живые цветы. Мы сидим в уютной кухне, пьем свежесваренный кофе.
- Лия Меджидовна, та женщина, про которую вы мне рассказывали, действительно готова была взять у вас деньги за спектакль, который ей не понравился?
- А как же! Я ей выложила все, что было - тысячу рублей. Остальные деньги предложила ей собрать с наших актеров после окончания спектакля. А она ответила: «Не беспокойтесь - соберу!» И если бы не Гафт, который выставил ее из театра, она бы действительно дождалась, когда ей другие актеры скинутся. Я после этого долго в себя приходила.
- Селестина, которую вы играете, - сводня и колдунья. Она умеет восстанавливать девственность, помогает принимать роды и искренне призывает «размножаться»! Удивительная, глубокая роль... Как она нашла вас?
- Ее нашел для меня продюсер Ефим Спектор, с которым мы работаем много лет. Пьесу «Селестина» написал в 1499 году испанский адвокат по фамилии Рохас. Весь мир играл-переиграл за пять веков эту пьесу. Это первая в истории театра трагикомедия, предтеча многих шедевров, которые стали основой репертуара мирового театра. Много лет назад Роман Виктюк поставил чудный спектакль «Квартира Коломбины», где я играла четыре роли в четырех пьесах Людмилы Петрушевской. Это был совершенно новый театр, новая литература. Я прекрасно помню, как на гастролях в Ленинграде зрители свистели, уходили, гневно хлопая дверью. А после спектакля группа зрителей даже устроила мне обструкцию.
- Может быть, это обыкновенное ханжество и отсутствие культуры?
- Возможно (вздыхает). Такие зрители - это целое явление. Заплатив деньги, они почувствовали вдруг право «подтянуть» театр до своего уровня, сделать выволочку актерам и режиссерам. Они не стесняясь демонстрируют свои духовные ценности, ни минуты не усомнившись в себе.
- Лия Меджидовна, а как же вы тогда скандального «Мелкого беса» у Романа Виктюка играли?
- Ой, ну что вы! Тогда тоже зрители возмущались и уходили. Говорили, что им не нравится «дурная литература»! А сейчас «Мелкий бес» идет во МХАТе - видимо, зрители, наконец, «созрели», доросли или скрывают, что «не догоняют». Но уже по крайней мере скрывают! К сожалению, в то время наш спектакль появился рановато. Но есть такие неудачи, я имею в виду тот наш спектакль, которые лучше любых удач. Хотя, я думаю, Передонов вечен. Мелкий бес России.
- Получается, что актерская профессия - тяжкий труд?
- Мне трудно жить, трудно жить в театре. Трудно находятся любимые роли и трудно они у меня рождаются.
Неожиданно Лия Меджидовна просит меня: «Прошу вас, пересядьте вот сюда, напротив окна! Отсюда видны сосны в снегу. Я ведь вас специально к себе сюда зазвала, чтобы вы настоящей зимой полюбовались». Мы меняемся местами, и действительно, прямо на меня смотрят теперь высокие заснеженные сосны, в саду ветер тихо качает тяжелые ветки, все кусты аккуратно подвязаны и заботливо укутаны.
- Везде чувствуется заботливая хозяйская рука! Вы, наверное, любите ухаживать за садом?
- Очень! Я люблю наш маленький неказистый сад. В Москве меня ужасает мой грязный подъезд, двор в ямах, война за место для машины, окаменелые сугробы, которые никто не убирает - весну ждут. Тогда разливается море грязи, которое скрывает раздолбанный асфальт. А тут - сосны, цветы, воздух. Когда бываю на гастролях, обязательно привожу семена, отростки, луковицы. Правда, многие из них плохо приживаются, потому что у меня здесь северная сторона и мало солнца. А вот у Аллы (Алла Будницкая - актриса, соседка Лии Меджидовны по даче.) и тюльпаны, и клематисы чудесно цветут. Хотя сад - это наша с ней общая радость. Кусочек природы для двух актрис.
- Вернемся к вашей работе: театр «Современник» стал вашим домом на долгие годы, а как вы попали к Галине Борисовне Волчек?
- Сама пришла! Правда, лет восемь у меня там не было ролей - только два «ввода». Но было кино, были самостоятельные, независимые проекты. Ведь когда актер не репетирует и ничего в себе не открывает, он постепенно становится ремесленником. Такие люди, когда играют, пользуются проверенными старыми «отмычками», которые со временем перестают работать. За последние годы я очень тесно работаю с продюсером Ефимом Спектором. Мы сделали с ним пять проектов - и снова работаем, сейчас уже под крышей «Балтийского Дома»
- А почему вы не преподаете, как многие ваши коллеги?
- Я как-то попросилась - а там мест не было... А сейчас уже нет и желания. Я не способна, наверное, каждый день ходить на работу да еше учить людей играть и жить. А уж выпускные экзамены своих студентов я бы с трудом пережила - это хуже чем премьера в театре! Вы не представляете, какое это испытание - премьера. Вплоть до температуры, до потери голоса, до обморока. А страх за детей - это куда страшнее, чем страх плохо сыграть.
- Вас послушать - так от театра сплошные стрессы? А в чем тогда главный плюс театра, ради которого актеры отдают свои жизни сцене?
- Вы же только что вышли из зала, где мы играли «Селестину» - неужели непонятно, какой «плюс»? Помните, у Пушкина - «Над вымыслом своим слезами обольюсь»? Или у Пастернака - «Цель творчества -самоотдача»? Вот эта предельная самоотдача и есть победа над собой, над комплексами, над своими бедами и обидами, над реальностью.
- Вы из театральной семьи, и, наверное, поэтому мечтали об актерской карьере?
- Я выросла практически за кулисами театра - мой папа был главным режиссером Майкопского драматического театра, а мама работала там же актрисой. Но это вовсе не значило, что с детства я грезила об актерской судьбе. Мне помог папа: он сам отвез меня в Москву. Сначала я поступала на журфак, но даже собеседование от волнения не прошла и в МГУ не попала. Потом поступила в Московский институт цветных металлов и золота. Проучившись там полтора года, поняла, что местная художественная самодеятельность оказалась для меня увлекательнее учебы. Наконец, я все-таки поступила в ГИТИС, мой папа там учился. Но это все ни для кого не интересно, дела минувшие -что о них говорить?
- Как же так? Это же целая жизнь - студенческие годы! Неужели вы не любите ностальгировать?
- Хорошие были годы, только лучше не вспоминать прошлого. Не люблю! Единственное воспоминание, которое всегда со мной, - это моя мама и все, что с ней связано. Вот это моя боль! Все остальное... Я не тоскую по молодости, по детству. Только по маме. Не могу смириться, что ее больше нет. Я не привыкла оборачиваться назад. Тем более, позади нет чего-то такого, о чем хотелось бы вспоминать снова и снова.
Любовь почти всегда связана с сильной болью. Сильных работ, про которые я могла бы сказать - вот это я дала! - в прошлом я не вижу. Мама не была мне подругой, но была замечательной мамой, а я ее обижала. И сейчас скорблю об этом. До сих пор помню все обиды, которые ей наносила. Больно вспоминать. Вообше я сделала в жизни много ошибок.
- А какой вы были в детстве, наверно, примерной дочерью?
- Не знаю - я же себя со стороны не видела. Но я же сказала, что обижала любимых.
- Но вы же закончили школу с золотой медалью.
- Ну и что? Сейчас школьники знают в сто раз больше, чем я в свои годы. Знают по два языка, а то и по три. А я не могу перевести, что на банке с кремом написано, хотя тоже учила английский. Иногда, бывая в Америке, через пять-шесть дней я вроде бы начинаю общаться на уровне магазина. У молодежи шире кругозор, у них меньше комплексов, они намного взрослее меня. А этот мобильный телефон? Это же мое несчастье! Я кроме двух кнопок: вызвать кого-то или принять звонок, - больше ничего не могу. А ведь там столько функций! Про интернет я вообше молчу. Мои представления об информатике на уровне «пылесоса». А современные дети могут уехать в любую страну и жить в ней без проблем. Это уже граждане мира, связанные обшей паутиной компьютерного языка.
- А сами вы никогда не мечтали жить за границей?
- Нет, я никуда не собираюсь уезжать! Но хотела бы в любой стране чувствовать себя своей. Чтобы весь мир был моей родиной. Я люблю путешествовать - есть такие удивительные уголки на нашей планете, такие музеи, такая архитектура, такая природа! Мне кажется, у человечества не должно быть границ. У нас общие опасности, общие враги - болезни, цунами, убийцы, фашизм.
- Вам в этом новом мире комфортно?
- Пожалуй, да... Только я, конечно, предпочла бы в нем лучше ориентироваться - знать три языка, понять и освоить компьютер. Слава богу, я хотя бы вовремя успела сесть за руль машины.
- А вы сразу на права сдали?
- Да вы что? Я их просто купила! (Смеется.)
- Почему после окончания института вы не поехали, например, в Питер, а остались в Москве?
- Я действительно очень люблю этот чудесный город, а петербуржцы - это люди особой национальности и культуры. Я могла бы и там, в принципе, жить и работать. Я москвичка, люблю свой город. Сначала работала в ТЮЗе, теперь - уже большую часть жизни - в «Современнике». Здесь мои друзья, здесь мой дом.
- В кино вы много работаете с Эльдаром Рязановым. Он как режиссер позволяет вам какие-то фразы от себя, или вы всегда роль заучиваете?
- Безусловно, позволяет! Например, фраза из фильма «Небеса Обетованные»: «Выпьем, за всю эту мудадзянь» -случайная. Она у меня тогда просто сама собой вырвалась на съемке, во время тоста. А самое удивительное, что когда я впервые приехала в Китай, оказалось, там есть такой город - Мудадзянь! И битва при Мудадзяне была! И водка у них местная мудадзяньская есть, вроде спирта с запахом самогона. А когда мы отсняли эту сцену, я сильно засомневалась. Думала, что перегнула палку с не очень удачным матерным выражением. Вообще мне дорого все, что связано с Эльдаром Александровичем. Это судьба, это «свыше».
- Можно задать вам дурацкий вопрос? Просто очень интересно, как вы на него ответите.
- Если это вопрос «что вам больше нравится - театр или кино», то лучше не рискуйте.
- Да нет, я совершенно про другое хотела спросить. Кто был, выражаясь современным языком, вашим стилистом в фильме Эльдара Рязанова «Служебный роман»? Вы сами себе образ такой модной кокетки придумали?
- Нет, там работали прекрасные художники и гримеры -классная команда.
- Значит вы не модница...
- (Обиженно.) Это почему же? У меня, например,есть платья от Юдашкина, которого я считаю великим художником. Одно платье он мне недавно подарил для Благотворительного бала в Лондоне. Я к нему за советом обратилась, что одеть, а он мне придумал и сшил вечернее платье! Еще я знакома с прекрасным питерским кутюрье - Ларисой Погорецкой. Я в ее платье пришла на какое-то торжество, так меня все спрашивали: «Это что, Gucci?» А я отвечала: «Это лучше Gucci»! И правда: мне кажется, Погорецкая -звезда мирового уровня.
- Давайте поговорим о мужчинах. У вас в театре и кино были такие прекрасные мужчины-партнеры. Любая актриса позавидует!
- Да уж, на что мне грех жаловаться, так это на моих партнеров. Это очень большие артисты: Ступка, Дуров, Басилашвили, Адамайтис, Будрайтис, Филозов, Кваша. И каждый -личность, талант!
С Гафтом я много играла - в театре и в кино. Но с ним шутки плохи - если он вдруг заподозрит, что ты врешь на сцене, тогда берегись! Мне, конечно, от него доставалось. Зато сколько прекрасных спектаклей мы сыграли! Представьте себе: слева - Кваша, справа Гафт. Это уже подарок судьбы! А с Мишей Жигаловым мы сыграли уже больше 700 спектаклей. Целая жизнь! А Гарик Леонтьев? Сколько жизней мы с ним прожили на сцене! Счастливых! Но мы не вспомнили прекрасных партнерш - это отдельная «глава».
- В одном из интервью вы сказали, что не очень любите поклонников. Почему?
- Я действительно не очень люблю, когда мне «поклоняются». Я люблю друзей, люблю взыскательных зрителей, людей, которые приходят на спектакли или смотрят фильмы с моим участием. Но вот тех, кто называется на актерском сленге «сыры», - не люблю и не поддерживаю. Мне кажется, они унижают своего кумира.
- Но когда вы были студенткой, у вас-то наверняка были кумиры?
- Это другое. Я просто обожала Анатолия Васильевича Эфроса, Олега Николаевича Ефремова. Не пропускала ни одного спектакля «Современника», Товстоногова, Эфроса. А Смоктуновский, Солженицын, Пастернак? Это самое дорогое, что было в юности.
- Вы любите путешествовать и много раз были в Америке. Какой вам показалась эта страна?
- Чудесной! Сначала я думала, Соединенные Штаты -это один Нью-Йорк. Но поездив с гастролями по всей Америке, я влюбилась в эту страну. У них такое бережное, нежное отношение к природе. А уважение к своим законам? Мне, как человеку, живущему в стране, где «закон, что дышло», трудно воспринимать отношение к закону и полицейскому в Америке. Не устаю удивляться.
Однажды, возвращаясь с очередных гастролей, мы всем театром ехали на аэродром в Нью-Йорк. Часть труппы сидела во втором автобусе - и я в нем ехала, - а в первом ехала наша молодежь. Вдруг на шоссе нас остановил полицейский и попросил водителя предъявить документы. Оказалось, у него нет путевого листа. В Америке есть закон, по которому водителю нельзя находиться за рулем больше десяти часов: он физически устает и может потерять бдительность.
Полицейский приказал водителю немедленно разворачивать автобус и вставать на отдых на запасной путь. Тогда наш сопровождающий объяснил стражу порядка, что это не просто автобус с туристами, а с русскими актерами «уровня Де Ниро». У полицейского вытянулось лицо, он побледнел и тихо сказал: «Как же так? И вы смеете подвергать опасности таких людей?» Нас сняли с рейса. Водитель не протестовал. Закон!
- А перелеты вас не пугают?
- Нет, это же судьба. Если тебе суждено погибнуть в небе, ты погибнешь в небе. Как говорит Валя Гафт: «Лилек, можно всю жизнь мыться в мыльнице, но если тебе суждено утонуть -ты утонешь». Я фаталист, но боюсь многих вещей. Боюсь обидеть кого-то. Это было в моей жизни, и испытать такие муки совести я никому не пожелаю Невольно оскорбить боюсь Боюсь войны, страшных болезней. Если я еду отдыхать на острова, то боюсь прихода цунами
В детстве, в Новороссийске, я пережила норд-ост. Я шла по улице, когда меня поднял над землей ветер и понес в гавань. Вдруг откуда-то появилась сильная рука и затянула меня в подъезд. И теперь, отдыхая где-нибудь на Майорке, я боюсь, что в любой момент может подняться норд-ост. Боюсь землетрясений и стихийных бедствий. Боюсь, что за спиной совершат предательство, о котором я не узнаю. С открытым предательством проще.
- И вы прощаете подобные предательства?
- Конечно. Даже сильная физическая боль забывается со временем. Близкому человеку я могу все простить и ни на кого не держу зла. Только память нет-нет да обжигает. Но такие воспоминания я гоню прочь.
Беседовала Елена Абашкина
