Вика Цыганова - красивая и харизматичная женщина. С ярким темпераментом и сильным именем - Виктория. Певица, искреннняя в своих песнях, не предназначеннных для какой-то определенной публики. Их любят самые разные люди, часто не имеющие ничего общего, кроме того, что они - поклонники Виктории Цыгановой, певицы, которая честно относится к своему делу и любит его. А главное - уважает зрителей и свой талант.
С Викторией мы встретились в Москве и поехали в деревню Мышецкое, где она живет и о которой говорит с гордостью. О себе -очень просто и не без иронии и взахлеб - о муже Вадиме. Разговаривать с Викторией легко -ни позы ни образа, ни снисходительности.
- Виктория, вы капитанская дочка?
- Получается, что так. Родилась я 28 октября 1963 года в Хабаровске. оттуда же моя мама, а папа у меня родом из-под Ленинграда. Получив военное образование, он отправился служить на Дальний Восток, на Тихоокеанский флот. Детство у меня было совершенно беззаботным, я выросла в большой, очень дружной семье. У моей бабушки было восемь детей, а у меня - три тети, четыре дяди и много двоюродных братьев. Мои бабушка с дедушкой строили Комсомольск-на-Амуре, а потом переехали в Хабаровск, и улицу, которую они застраивали сами, назвали улица Победы.
День Победы был самый их любимый праздник, существовала добрая традиция: 9 Мая около нашего дома, под огромной развесистой черемухой накрывали стол. Собирались все родственники, соседи, приносили еду. Любой человек, проходивший в это время по улице, мог сесть за наш стол, выпить и закусить.
- У вас в семье любили музыку?
- У нас семья была очень музыкальная. Бабушка играла на ложках, на балалайке. Дед - на гармошке, на баяне. и они музицировали дуэтом. Я раньше считала, что все должны так уметь. Мы раскладывали народные песни на голоса и пели. Мне всегда это казалось совершенно обычным делом. Это сегодня я понимаю, что заметь петь, иметь слух - дар Божий.
- Как познакомились ваши родители?
- Мама тогда еще училась в школе, а папа приехал в Хабаровск в отпуск, и они познакомились на танцах. Папа рассказывал поэтичную историю их встречи. Мама покупала билетик на танцплощадку, и тут папа ее и увидел. «Она нагнулась к окошечку кассы, а из него светил свет, я увидел белоснежное лицо этой девушки и был сразу покорен», - вспоминал он. Мама действительно у меня была очень красивой женщиной. И папа целый год ухаживал, ходил к родителям, писал письма, стихи. И когда мама окончила школу, они сразу поженились.
Правда, перед этим она поступила в педагогическое училище. Это было родительским условием. Но бабушка с дедушкой моего папу сразу приняли и любили его до конца дней. Папа у меня был очень веселый, компанейский человек. Очень добрый и рукастый - сам шил нам шубы, шапки, делал мебель. Мог солить рыбу, выделывать шкуры. Было много и других талантов. Папа замечательно рисовал, у него был абсолютный музыкальный слух, он играл на пианино, на гитаре. Причем в джаз-банде на соло-гитаре.
Его брали в Санкт-Петербургскую Академию художеств без экзаменов, но дедушка, его отец, был очень строгим человеком и заядлым коммунистом. Он сказал: «Юрка, все эти композиторы, художники - они пьяницы. Ты пойдешь в военное училище». И папа пошел. Хотя пьяницы, конечно, есть везде.
А дома у нас висели картины, которые рисовал папа, у него удивительно получались пейзажи и портреты. У меня над кроватью висел перерисованный папой портрет Бетховена. Я засыпала под его строгим взглядом. Потом, когда я училась в музыкальной школе, все время на него смотрела и он меня вдохновлял.
- Вам нравилось учиться?
- Мне все давалось очень легко. Меня не надо было заставлять учиться. Конечно, любимым предметом была литература. Я всегда писала очень хорошие сочинения. И до сих пор иногда пишу эссе, рассказы, путевые заметки.
У меня всегда блокнот под рукой, и, бывает, сяду, чего-нибудь напишу. Стараюсь тренировать себя, не лениться. Вообще, родители дали мне хорошую внутреннюю дисциплину.
- Первая любовь не отвлекала от учебы?
- Она у меня случилась достаточно поздно, на втором курсе института. Я была уже взрослой барышней. У всех уже женихи были, даже дети рождались. А у меня - только первая любовь. Он учился в нашем институте, сейчас стал известным актером, играет в очень популярном театре. На тот момент уже был женат, и у него родился ребенок. Конечно, я долго боролась со своей любовью, плакала, переживала. Разбить семью не могла - не в моих правилах. Но нас Господь развел, он институт окончил, а я еще училась. Потом мы переписывались, но недолго.
Раньше второго курса с первой любовью как-то не складывалось. Мальчишки, с которыми я училась в школе, были мне неинтересны. В музыкальной группе, где я пела, были хорошие ребята, одержимые музыкой, но сказать, что я была в кого-то из них влюблена, - нет. Это были больше дружеские увлечения.
- Какую музыку вы исполняли в ансамбле?
- Первые песни, которые я пела, принадлежали перу Александра Морозова. Спустя тридцать лет я с ним встретилась и записала альбом «Синие мои цветы...». А моей дебютной песней, которую я пела в восьмом классе, была «Старый костер» на слова Леонида Дербенева, с которым позднее я тоже познакомилась.
- По образованию вы актриса?
- Я окончила Дальневосточный институт искусств, по диплому - актриса драматического театра и кино.
- Правда, что при поступлении вы три раза исполнили первый куплет песни «Ах ты, степь широкая»?
- Просто я второго куплета не знала. А мне студенты, работавшие в деканате, сказали, что обычно дальше первого куплета не слушают, останавливают. Ну, я и пошла успокоенная. Пою «Ах ты, степь широкая». Спела первый куплет - не останавливают. Думаю про себя: «Ну, еще раз спою». Еще раз спела. Не останавливают! Пою третий раз и уже сама замолкаю. Спрашиваю: «Еще петь?» Декан завозмущался: «Я же вас не останавливал, значит, пойте». Я как-то испугалась, говорю: «Ну, я уже три раза спела одно и то же». Они слегка смутились: «Ну ладно, тогда хватит».
В принципе. в институт меня взяли только за высокие оценки в аттестате и за второй тур. Но дело в том, что на момент поступления я страдала жуткими дефектами речи - сильно шепелявила и не выговаривала половину шипящих. У меня от природы неправильный, очень глубокий прикус. Поэтому в институт меня взяли, в общем-то, вопреки. И это было серьезное мое достижение. И когда позже я уже пела, слова слушателей «Какая у нее безупречная дикция!» были для меня большой похвалой.
- Как вы добились такой дикции?
- Полгода ходила к логопеду. Причем на визиты к врачу надо было зарабатывать. И пока все девчонки-однокурсницы еще спали, я просыпалась рано утром и шла в театр, где подрабатывала уборщицей. Помню, иногда идешь, ветер такой, холодно. .. Один раз я поскользнулась, упала, отбила себе пятую точку, сижу на асфальте и плачу. Если я не успевала утром, то приходила убирать кабинеты вечером, после спектакля. Было достаточно поздно, спектакль заканчивался в начале одиннадцатого.
И было страшно - театр пустой, казалось, что из каждой кулисы появится оборотень или чудовище. А самое неприятное было то, что, когда театр покидали люди, выходили крысы. Вот тут и начинался настоящий ужас. Город морской, и крыс - полчища. И как только становилось тихо, они носились по моим свежевымытым полам - жирные. откормленные, А я орала от страха на весь театр и убегала.
- Тогда вы хотели быть именно актрисой, не певицей?
- Я считала, что петь и так умею, учить меня уже нечему. В нашем институте были и вокальный, и музыкальный факультеты, и художники учились. И все мы между собой общались. Позировали художникам, могли в оперетте попеть, в хоре у вокалистов - подрабатывали.
К музыкантам ходили на сейшен. Разностороннее было образование. И театр был прямо рядом с институтом. Но самое замечательное, что наш институт находился в одном здании с краевым комитетом партии и у нас был совместный буфет. Поэтому кормили нас очень вкусно. Но, когда я уже училась на последнем курсе, этот крайком переехал, а с ним, соответственно, уехал и буфет, и нам пришлось ходить через дорогу, в столовую «Дальрыбы» - дальневосточного управления.
- Как вы все-таки начали выступать как певица?
- Когда я получила диплом. нужно было куда-то устраиваться на работу. А тут как раз к нам приехал один мальчик. Он был из Москвы и после консерватории проходил службу в дальневосточном оркестре. Он пришел к ребятам и говорит: «Могу устроить в музыкальный театр, я дружу с режиссером, знаю Хачатуряна...» Еще он знал одного из руководителей Еврейского камерного музыкального театра. Я за это ухватилась, потому что театр относился К дальневосточному управлению культуры, находился в Биробиджане, а артисты жили в Москве.
И на четвертом курсе на зимние каникулы я решила поехать в столицу. Думаю, найду-ка я этого парня, вдруг что-нибудь да получится? Я часто бывала в Москве и Санкт-Петербурге, смотрела новые постановки, у нас так было заведено. Мы зарабатывали деньги на новогодних елках и ездили смотреть премьеры.
Купила билет, приехала в столицу, позвонила этому товарищу. Мы встретились, он меня привел на Таганскую площадь в Еврейский камерный музыкальный театр. Показалась на художественном совете, они долго совещались: как-то я непрофессионально пою. но такая харизма, такой темперамент, так убедительно все. И меня взяли. Я, естественно, ликовала. О том, что ни жилья, ни прописки у меня нет, даже не думала. Все - дорога в Москву открыта, считала я. Летом приехала, сняла квартирку, начала работать в этом театре, и счастью моему не было предела.
Но тут ситуация поменялась: рухнул железный занавес, театр начали приглашать в другие страны. Коллектив наш был очень маленький: человек 25 вместе с руководством. Первые гастроли в Германии - и половина труппы не возвратилась. Потом - Венгрия. Югославия, и театр практически распался, а я осталась без работы.
Потом был Молодежный музыкальный театр. который относился к Магаданской филармонии. Я работала ведущей артисткой. Хорошо пела я одна, а в спектаклях было очень много вокальных партий. И я везде срывала аплодисменты, мне даже цветы дарили. Первые мои гастроли были по Колымской трассе. И когда меня сейчас пугают Колымой, Магаданом. я говорю: «Ну-у, ребята!». Тогда мы объездили всю Колыму, выступали на золотых приисках для старателей. Я очень хорошо помню эти гастроли. Холод был собачий, мы передвигались в «ПАЗике» или «УАЗике», спали на железных сиденьях, промерзали насквозь.
А сценой у нас было что-то вроде сарая с лавками. Занавес, похожий на занавеску, за ним - гримерки. туалет - на улице. Но зато нам хорошо платили. Когда мы после Колымы приехали в Магадан, он мне показался просто земным раем. В номере было тепло, лилась горячая вода. А так - одни сопки. Мы выступали для старателей и ездили от прииска до прииска - подъехали к столовке для старателей, значит, останавливаемся на стоянку. А прилавки в магазинах выглядели так: лежит какой-нибудь кусок жира, маргарин, замороженная рыба и золото - ювелирные изделия. На золото у тебя денег нет, и есть нечего. Романтика!
- В то время вы и встретили будущего супруга?
- Впервые я услышала о Вадиме в одной из таких гастрольных поездок, в Сочи. Помню, с утра вдруг в коллективе началось оживление: «Ой, Вадим приедет!.. Цыганов приедет!» А я-то его не знала, думала: «Ну приедет - и ладно». В труппе были в основном ребята из ГИТИСа. И нас всего было человек восемь-девять - «бременские» музыканты. А директором был очень ушлый дяденька. Я работала одновременно и актрисой, и костюмером, и этот директор благополучно складывал мою зарплату костюмера себе в карман, а мне платил только актерскую ставку.
И вот приехал Вадим и всех повел есть шашлыки. Он всегда был мужчиной состоятельным. С детства умел зарабатывать деньги. Когда потом он мне рассказывал, как, будучи подростком, нырял за рыбой под ГЭС в Волгодонске, доставал каких-то невероятных сомов весом в сто килограммов, у меня сердце кровью обливалось.
Я же могла никогда не увидеть своего мужа.
Так вот: времени до вечернего спектакля оставалось много, и Вадим всех повел гулять по Сочи. А мне надо было гладить костюмчики, начесывать парички. Стояла жара, костюмы после каждого выступления становились насквозь мокрыми, и их приходилось просто реанимировать. А коллеги гуляли, отдыхали. И вот все наплавались, наелись, возвращаются. И этот самый Вадим кидает свое мокрое полотенце на мои поглаженные костюмы... Я его задушить хотела. Но не смогла, потому что расстроилась и плакала. Мне уже пора гримироваться, а тут опять пришлось гладить костюмы.
Вечером, после спектакля, опять было застолье, Вадик всех угощал пивом, вином, шашлыками. Помню, что у меня был маленький бумажный стаканчик, в который я его попросила налить мне пива. Вот таким и было наше знакомство.
Потом наш директор уехал в Америку, бросив нас на произвол судьбы. Наверное, я очень много денег ему заработала как костюмер. (Смеется.) Наш театр распался. Вадим в моей жизни возник чуть позже. До этого еще много чего произошло... Одно время я работала в Иваново, и так случилось, что у меня все стало рушиться: карьера, работа, любовь. Земля из-под ног уходила. С любимым человеком я поругалась и поняла, что уже навсегда. Он совершил предательство, которое я не захотела и не смогла простить.
Я сильно переживала, и в тот момент мне повезло познакомиться и работать с Евгением Павловичем Леоновым. Это очень яркая страница в моей жизни. Раньше были такие «халтурки», когда известные артисты приезжали в провинцию, устраивали вечера, творческие встречи. Да и сейчас такое существует. И вот мы с Евгением Павловичем тоже ездили по колхозам Ивановской области, выступали. Люди сидели в телогрейках, в шапках, в валенках, и залы всегда были полные -такого великого артиста принимали «на ура». Я с ним играла два отрывка, и очень этим горжусь.
Еще пела песню из «Белорусского вокзала», и ему очень нравилось мое исполнение. Леонов все время меня подбадривал. Лет через шесть мы случайно встретились с Евгением Павловичем во время концерта, и он окликнул меня голосом Винни-Пуха, обратившись по девичьей фамилии: «Жукова, куда идешь?» Я так обрадовалась: «Вы меня помните?» - «Ну а как же? Ты же мой партнер!»
С Евгением Павловичем мы работали дней пять, по три выступления в сутки. Потом он уехал, а я поняла, что в театре мне делать нечего. С главным режиссером контакта не было. В театр я пришла, когда там был другой режиссер - Ефим Давыдович Табачников, - человек, у которого я училась. Он отлично разбирался в русской литературе, драматургии, был по-настоящему творческой личностью. А когда он ушел, новый руководитель стал вводить свои законы. Интересным режиссером он не был и после Ефима Давыдовича казался мне белой молью.
Кроме того, не совсем порядочно вел себя по отношению ко мне. В то время я дружила с Татьяной - художником по костюмам, она была цыганкой. Цыган я боялась с детства. Меня ими пугала бабушка, она говорила: «Вот приедет цыганская кибитка, тебя украдут, заставят петь и воровать». Я думала: петь-то я еще смогу, а воровать - это и непонятно, и страшно. Как буду воровать, если я не умею?
И когда я оставалась одна, то выглядывала из-под ворот и запиралась на засов, чтоб цыгане не украли. Но Татьяна мои представления о цыганах разрушила. Она мне сказала: «Вика, сходи в храм, помолись и поставь свечку Николаю Чудотворцу». Для меня тогда это было не совсем понятно, но я пошла.
В храме никого не было, служба уже закончилась. В этот день как раз был праздник Николая Чудотворца. И я долго-долго плакала, жаловалась на свою тяжелую судьбу. Деваться мне было некуда. Домой вернуться не позволяли гордыня и тщеславие. Я же уехала Москву покорять и должна быть первой. Испытание гордыней, амбициями - очень сложное. А в храме было так тепло, уютно, и в какой-то момент я почувствовала, что мне стало легче. Ушла утешенной и спокойной. В театре написала заявление и уехала в Москву.
-И тут в вашей жизни опять появился Вадим?
- Помню, это было перед Новым годом. Через два дня после моего возвращения из Иванова мне позвонил его друг, Игорь: «Вика, это такой парень! Он известный менеджер. Ты должна срочно приехать». Тогда еще не было слова «продюсер», но уже появилось слово «менеджер», которое, правда, тоже мне мало о чем говорило. Но привело меня в легкую эйфорию и страх одновременно. Я сказала: «Игорек, а ты знаешь, сколько сейчас времени? Половина третьего утpa. Давай завтра созвонимся с этим менеджером, и я приеду». Весь следующий день ждала звонка. Он раздался достаточно поздно.
Меня собирали всей коммуналкой. Прибарахлили - дали новую кофточку, брызнули на меня две капли духов. Местные алкоголики сунули мне пять рублей. И я поехала с улицы Лесной возле Белорусского вокзала, где тогда жила, к Вадиму в Медведково. А на пять рублей можно было доехать только днем. Я хорошо помню, что меня везла темно-синяя восьмерка и водитель очень возбужденно со мной разговаривал.
Видимо, он за пятерку ехать не особо хотел, но имел на меня какие-то виды. И я стала ему рассказывать, что еду к известному менеджеру... Тут-то и поняла, что водитель - пьян. Всю дорогу сдерживала его, чтобы он не въехал куда-нибудь и не кинулся на меня. На улицу Полярную мы все-таки прибыли, там и состоялась встреча с Вадимом.
-Каким он вам показался?
-Очень деловым, активным, напористым и интересным мужчиной. И меня поразили его стихи. В первый же вечер, когда мы познакомились, я ему пела русские народные и казачьи песни. И видела, что на него это производит впечатление. Я почувствовала родственную душу, он не играл, не притворялся. Если люди любят джаз, западную музыку, ну что бы им казачьи песни? Их душа на них не откликнется, а Вадиму это очень нравилось.
Он в ответ стал читать мне свои стихи. Вот уже 25 лет мы вместе, скоро «серебрянзгю» свадьбу отмечать будем, и я сейчас понимаю, что тогда в Медведково это был момент откровения. Вадик, действительно, талантлив и очень искренен в творчестве, но свои стихи он далеко не всем читал, а тут - впервые увидел девушку... Я слушала его и плакала.
Домой я тогда не поехала, была уже поздняя ночь, и Вадим предложил остаться у него. Он снимал однокомнатную квартиру и, что привело меня в полный восторг, достал из шкафа крахмальные простыни, постелил мне чистую постель и сказал: «Я лягу на диване, а ты -здесь. Не бойся, никто тебя не обидит». И ни с какими любезностями ко мне не приставал.
- Как развивались ваши отношения?
- Сначала вопрос о любви не стоял. Только работа. Вадим хотел меня куда-нибудь пристроить. Водил в разные коллективы, к продюсерам. Как-то привел меня к одному очень известному человеку, и тот слишком уж заинтересовался моей личной жизнью. Что моего будущего мужа задело, хотя у нас тогда были братско-сестринские отношения. И Вадим решил: «Я буду сам все делать». Ну. видимо, так рассудил, что и девка вроде видная, и поет хорошо. и всем нравится - такое самому пригодится. (Смеется.)
А однажды мы с Вадимом пришли в Театр на Малой Бронной к композитору Юрию Прялкину. Юрию я очень понравилась, он сказал: «Хорошая девчонка, давай попробуем ей что-то написать». И Вадим стал писать для меня. Возникла группа «Море». С композицией «Каравелла любви» мы попали на «Песню года-89». Здесь нам помогло радио. На «Маяке» была передача, что-то вроде «Стола заказов», куда люди писали письма с просьбами, чтобы прозвучала их любимая песня.
И «Каравелла любви» заняла первое место. Мы тогда обошли Аллу Пугачеву с «Озером надежды». Интересно. что мы даже ездили в Болгарию на рок-фестиваль. Хотя группа у нас была совершенно попсовая. Принимали нас очень хорошо. По дороге мы попали в серьезную аварию. На следующий день я вышла на сцену с забинтованной рукой, перевязанной ногой, но в куртке «косухе», и так зажигала, что рокеры сидели, боялись пикнуть.
Постепенно наши профессиональные отношения с Вадимом переросли в личные. Мы с ним познакомились поближе, и оказалось, что он, как и я, в тот момент переживал личную трагедию. Вадима как раз в то время оставила любимая девушка. Он с ней учился в одной школе. Вадик был очень способный, талантливый, его брали во все вузы, а ее - никуда, И он помогал ей поступать в театральный институт, везде носился с ней, устраивал ее, пока она ему однажды не объявила, что уходит к одному известному театральному администратору.
А я тогда хоть и рассталась с возлюбленным, но уйти мне пока было некуда, приходилось делить с ним одну жилплощадь в коммуналке. И Вадим предложил: «Если тебе негде жить, пока ты не нашла квартиру, можешь у меня...» И мы с ним стали жить в этой квартире, а потом -и присматриваться друг к другу. Я, естественно, начала ему готовить, подкармливать. Не то чтобы я использовала какие-то хитрости, чтобы завладеть его сердцем, просто мама научила меня очень вкусно готовить, и я это делала с легкостью.
Его прежняя девушка ему не готовила. Я привела квартиру в порядок, поклеила новые обои, и, наверное, ему это понравилось, он оценил и решил сделать мне предложение. А я сразу, как только его увидела, почувствовала в нем надежность. Мужчину, который умеет принимать решения, брать на себя ответственность. И потом, Вадим - это мое любимое имя. Тоже некий знак. Через какое-то время Вадим предложил мне руку и сердце, и я стала Цыгановой.
- И началась сольная карьера?
- Фактически группа «Море» уже была моим сольным проектом. Ведь пела только я, остальные - музыканты, которые работают со мной до сих пор.
- Вы с Вадимом 25 лет вместе. Как вам это удалось?
- Главнoe - любовь и терпение. И я, и Вадим -мы оба творческие люди. Иногда нам достаточно сложно, бывают просто батальные сцены выяснения отношений. Он хочет так, а я -иначе. Но я научилась уступать ему, смиряться. А он в свою очередь сразу просит прощения и уже готов рассмотреть мое предложение, выслушать и мою точку зрения. И потом, мы же с ним венчаны, а значит, есть Божья поддержка. Бог всегда дает человеку знаки, помогающие не сбиться с пути.
Кроме того, Вадим - увлеченный своим делом и весьма неординарный человек. Во всем, за что он берется, проявляется его талант. Мои чувства к мужу с годами становятся только глубже. Вадим мне бесконечно интересен, он меня восхищает и не перестает удивлять. Для меня абсолютно невозможно представить, что моим мужем мог быть кто-то другой. У нас с Вадимом есть духовное родство. Это самый близкий для меня человек и истинный мужчина, рядом с которым мне ничего не страшно.
- Почему в последнее время вас редко можно увидеть по телевидению?
- Я этим давно уже переболела. Что тут можно сделать? Только ударить талантом по бездарности. Как я сказала своим балалаечникам: «Давайте ударим балалайками по гламуру!» Я своей профессии училась, оценку своего мастерства я слышала от великих людей: Изабеллы Юрьевой, Евгения Леонова, Юрия Любимова.
И для меня руководители телеканалов - не самые высокие арбитры. Когда я на концерте пою романсы, на которые меня благословила Изабелла Юрьева, у меня зал стоит. Я знаю цену деньгам и не хочу платить за бездарные эфиры, в которых сидят люди с резиновыми лицами и хлопают друг дpугy. Мне это неинтересно. Я - за творческий кипеж. У меня был концерт, где я работала с оркестром «Душа России», с замечательным дирижером Владимиром Шкуровским. Я не ходила, а как на крыльях летала и получала от работы колоссальное удовольствие.
- Зато вас тянет выступать в «горячих точках», в Чечне.
- Я же дочь офицера. И всегда пела для военных. У меня в первом же альбоме была песня «Андреевский флаг», потом «Золотые погоны». Некоторые люди просто придумывают себе имидж и создают под него репертуар. Мои песни - это часть моей души, это не придуманный образ. Поэтому, когда началась война, я должна была туда поехать. Мне нужно было понять, что это такое, необходимо было поддержать ребят, которые там проливали кровь. Кавказ - это рана, которая не утихает, из которой все время хлещет кровь. И война просто перекалечила мою душу. Я даже хотела оставить сцену, уйти.
-Почему?
- Побывав на войне, поняла, что в мире нет справедливости. А Бог - не в силе. Бог -в правде. Огорчала меня и ситуация в шоу-бизнесе. Платить деньги, чтобы иметь возможность демонстрировать талант, данный мне Богом, я не хотела. И при этом видела в первых рядах совершенно бездарных людей. Тяжелый был момент. Я не хотела больше петь. Но приехала в Оптину пустынь на службу и познакомилась со старцем Илией. Он не знал, кто я. Да я и не рассказывала, просто каялась в грехах, говорила о том, что у меня сильно болит душа, что я не хочу жить по законам, которые диктует мир.
Каждый человек проходит свои испытания. Один - потому что совершает смертные грехи -грабит, убивает. А другой - мучается, как я, потому что отчаялся. Отчаяние - тоже смертный грех. Батюшка меня утешал и спросил, чем я занимаюсь в жизни. Я рассказала, что пою. Он спросил, о чем мои песни. Я сказала: о России, об офицерах, о простых людях, о жизни - разные песни. Мне жизнь интересна во всех своих проявлениях, И батюшка сказал: «Нет, нет, ты еще послужи, продолжай петь, потому что талант - это от Бога, его надо честно отрабатывать». И вот по прошествии десяти лет я понимаю, насколько старец был прозорлив.
Ничего другого в жизни я не умею. И если то, что делаю, находит отклик - значит, я занимаюсь своим делом. Так что грех жаловаться на мои залы, они всегда полны. И я батюшке очень благодарна за то благословение и за его мудрость. Работа мне приносит радость, удовлетворение. Выходя на сцену, я стараюсь эту радость аккумулировать, подарить людям надежду, веру, любовь. Для этого Бог и дает талант, а через него - возможность обратиться к людям. Как сказал мне батюшка: «Делай все, как для Бога».
-Помимо пения, вы еще увлекаетесь дизайном одежды.
- Меховой верхней одежды, эксклюзивной женской, детской и мужской. Наверное, от папы талант перешел. Вообще, у меня еще дедушка шил верхнюю одежду. И не просто, а на заказ для высокопоставленных чиновников. И поскольку детство было хоть и счастливое, но малоденежное, все шили сами. А я еще и в театральную студию ходила, и в музыкальном ансамбле пела, естественно, мне хотелось интересно выглядеть, придумывать на каждый вечер новенькие наряды.
А мех - потому что я выросла на Дальнем Востоке, там все время холодно. Нас кутали в десять шаровар, в валенки, в шубы, мы ходили, как снеговики. И мне все время хотелось сделать что-то теплое, но вместе с тем удобное и очень красивое.
Я люблю наряжать своих клиентов. И мне нравится втягивать их в творческий процесс. Мои клиенты - люди состоятельные, они могут шить любую брендовую вещь, и мне очень приятно, что они приходят ко мне. Авторские вещи интересны, их создание -процесс больше творческий, хотя достаточно прибыльный. Я со своими покупателями всегда обговариваю, что часть денег обязательно идет на благотворительные цели, и людям это нравится.
-Кому вы помогаете деньгами?
- Я уже много лет дружу с Валаамским подворьем, там, в самых нищих районах Ярославской области, есть детские дома - им я перевожу деньги. На мебель, на лекарства, на подарки. Еще мы строим уже не первый храм. Деревня Мышецкое, где я проживаю, - это усадьба Дениса Давыдова. В 1947 году там был взорван храм Покрова Пресвятой Богородицы, и вот мы сейчас его возводим заново. Он очень светлый, просторный, в нем уже идут службы. Вадим является старостой, и на строительство храма идут достаточно крупные средства.
-Как вы решили жить за городом?
- Еще в юности у меня была мечта - поселиться на самой центральной улице Москвы, на Тверской. И она сбылась, мы там жили. А потом решили строить дом. Выбрали Ленинградку, тут рядом Фирсановка, где мы снимали клип на песню «Любовь и смерть». Здесь же располагалась усадьба родственников Лермонтова. А еще в свое время в этих местах были остановлены фашистские захватчики. Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий в день святителя Николая Чудотворца посетил строящийся храм и сказал, что это место уникальное. Мы все здесь делаем с любовью и верой.
Беседовала Ольга Булгакова
