Все переплелось в жизни Инессы Арманд - революции, мужчины, искания своего пути, собственного счастья. Некоторые утверждают, что ее роман с Владимиром Лениным всего лишь миф. Другие убеждены, что любовный треугольник Крупская-Ленин-Арманд существовал на самом деле. Более того - Надежда Крупская, знавшая о связи вождя с очаровательной Инессой, предлагала похоронить Ленина и Арманд вместе. Но Сталин это предложение отверг...
Их письма друг другу были обнаружены случайно, на чердаке старого «семейного гнезда» Арманд под Москвой, в конце 1940-х. Часть из них - скорее всего, наиболее откровенные -была сожжена родственниками, считавшими, что только так можно избежать огласки того, что между корреспондентами были близкие, можно сказать - интимные отношения. Часть попала в Институт марксизма-ленинизма и была опубликована практически сразу. Но некоторые «залежались» в архиве Института. Почему?
Прочтите несколько строк из этих писем, и сразу станет ясно, как относятся друг к другу эти люди, если доверяют бумаге такие душевные, идущие от самого сердца слова. Вот вроде бы спокойное, короткое письмо, но явно пронизанное волнением и тревогой: «Дорогой друг! От Вас еще нет весточки. Не знаем, как доехали и как поживаете. Хорошо ли устроились? Хорошо ли работается в библиотеке? Ваш Иван».
Прошло несколько дней, от дорогого друга по-прежнему нет ни строчки и обеспокоенный Иван отправил более тревожное письмо, которое на этот раз подписал «Ваш Базиль».
Что за конспирация? Зачем? От кого нужно таиться?
От кого? Базиль-Иван сообщил об этом уже в следующем письме:
«Сегодня великолепный солнечый день со снежком. Мы с женой гуляли по той дороге, по которой - помните - мы так чудесно гуляли однажды втроем. Я все вспоминал и жалел, что Вас нет. Ваш Ленин».
Значит, треугольник, классический любовный треугольник? Да, и, судя по всему, с довольно острыми углами и неизбежными в таких случаях выяснениями отношений. «Никому не будет хуже, если мы вновь будем все втроем вместе», - отвечает ему «дорогой друг». Ленин на эти строки ничего не ответил. И тогда отчаявшаяся женщина сорвала маски и, наплевав на конспирацию, выплеснула всю свою боль и всю свою любовь в полном безысходной тоски письме:
«Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, и только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью - и это никому не могло бы причинить боль... Крепко тебя целую. Твоя Арманд».
«Твоя Арманд». «Ваш Ленин». «Ты» и «Вы», женщина, уставшая молчать, и мужчина, продолжающий держать дистанцию. Но действительно ли ему это удавалось? Ведь что бы там ни говорили и ни скрывали ортодоксальные коммунисты, пытавшиеся сделать из Ленина сухого, лишенного нормальных человеческих чувств борца за правое дело рабочего класса, -он, будучи несчастливым в браке, был счастлив в любви.
Встреча Ленина с Инессой Арманд изменила всю его жизнь. Он стал веселее, контактнее, оживленнее, часто улыбался, сыпал шутками, начал следить за своей внешностью. Жена, Надежда Константиновна Крупская, все это видела, все понимала и... смирилась. Она даже говорила, что «в доме становится светлее, когда приходит Инесса». Но какой все-таки внутренней силой надо обладать, чтобы признать первенство соперницы, известной красавицы, каковой Крупская, по свидетельству современников, далеко не была.
К тому же у Надежды Константиновны рано началась базедова болезнь, мучившая ее всю жизнь, а это - пучеглазие, проблемы с весом и повышенная возбудимость, не говоря уже о сердцебиении и нервных срывах. Не случайно в качестве партийной клички к Крупской прилипли совсем неблагозвучные Минога и Рыба...
Инесса Арманд - биография
А у Арманд даже клички не было. Товарищ Инесса так ее все знали. Или Стеффен - по фамилии отца, Теодора Стеффена, французского оперного певца. Ее мать, Натали Вильд, полуфранцуженка, полуангличанка, тоже пела в опере, но оставила сцену в 1874 году, когда родилась Инесса.
Отец Инессы умер довольно рано, когда ей было всего пять лет, и через год она вместе с младшей сестрой Рене уехала в Россию, где ее тетка, Софи, преподавала музыку молодому поколению московских купцов Армандов, потомков бежавшего в Россию от якобинского террора зажиточного торговца вином из Нормандии. Инесса получила документы на имя Инессы Федоровны Штеффен, под руководством тетки в совершенстве овладела русским, немецким, английским языками, великолепно играла на фортепиано, а в семнадцать лет получила сертификат домашнего учителя.
Семья Арманд, в которой место учителя языков и пения перешло от Софи к Инессе, отличалась либеральными взглядами, и Инесса стала практически членом семьи. Обворожительная, изящная и раскованная, на балах и вечеринках она пользовалась сумасшедшим успехом. Инесса прекрасно танцевала, недурно пела, очаровательно болтала на всех доступных ей языках. Поклонники увивались за ней. «Пышная прическа, грациозная фигура, маленькие уши, чистый лоб, резко очерченный рот, зеленоватые глаза» - так описывал Инессу в дневнике один из безнадежно влюбленных современников.
Но Инесса была практичной девушкой, и всем подпоручикам, студентам и присяжным поверенным предпочла сына купца 1-й гильдии, владельца торгового дома «Евгений Арманд с сыновьями» Александра Арманда. Свадьба состоялась 3 октября 1893 года, и Инесса явно не прогадала. Семья Арманд была не только либеральной, но и по-настоящему богатой. Источником благосостояния Армандов служили текстильные фабрики, лесные угодья, доходные дома и многое другое.
Александр же оказался мягким, добрым человеком, молодую жену ни в чем не ограничивал, но на одном настаивал непреклонно: детей должно быть много. Инесса детей тоже любила: четверо за неполных девять лет брака - даже по тем временам немало. Но ни роды, ни заботы о детях не убили в ней духа суфражизма - модного тогда движения женщин за равные права с мужчинами. Инесса вступила в «Общество улучшения участи женщин», запоем читала книги идеологов народничества, а оказавшись на отдыхе в Швейцарии, сблизилась с социалистами. Тогда же в ее дневнике появилась запись: «После короткого колебания между эсерами и эсдеками, под влиянием книги Ильина «Развитие капитализма в России», становлюсь большевичкой».
Она тогда не знала, что Ильин - это ее судьба, что Ильин - это Ленин.
Но в 1900-м Инессе было не до большевистской революции. Она стала председателем «Общества улучшения участи женщины», открыла под Москвой школу для крестьянских детей, где была одновременно и директором, и преподавателем сразу по нескольким предметам. Но, главное, в ее личной жизни произошла такая революция, что ее имя на долгие годы стало в Москве предметом насмешек, сплетен и издевательств. Она по уши влюбилась в молодого -на целых 11 лет ее младше - человека. И этим молодым человеком был младший брата ее мужа, Владимир Арманд. «Владимир - редкой души человек!» - такая восторженная запись появилась в ее дневнике в 1901 году.
Александр проявил благородство, отпустил Инессу вместе с детьми, великодушно назначил ей солидное содержание. Больше того, он согласился не оформлять развода, так что формально Инесса оставалась его женой и, следовательно, наследницей капиталов и совладелицей текстильных фабрик.
Владимир и Инесса с детьми от «предыдущего брака» уехали в Неаполь, в 1903 году на Швейцарской Ривьере у них родился сын Андрей, после его рождения они провели в Швейцарии еще год и возвратились в Москву.
Поселились «молодые» на Остоженке, сняв роскошную квартиру в доме купца Егорова. Так как Владимир считал себя социал-демократом, он, вместе с начинающей большевичкой Инессой, ударился в революцию. Игра зашла так далеко, что после двух арестов Инессу на два года сослали в Архангельскую губернию, в маленький городок Мезень. Вскоре, в конце 1907 года, к ней приехал невенчанный муж, но прожили вместе они недолго: климат в Мезе не был отвратительный, у Владимира открылась болезнь легких, и он был вынужден отправиться в Швейцарию, где на горных курортах лечили самый безнадежный туберкулез.
Инесса, как только выдался удобный случай, из ссылки бежала. Сначала под чужим именем жила в Москве, тайно навещая детей; потом в Петербурге, оттуда через Финляндию в январе 1909 года уехала к Владимиру, но Швейцария Владимиру не помогла: через несколько дней после приезда Инессы он умер у нее на руках. Похоронив любимого, Инесса придумала заглушить горе... учебой - в октябре 1909 года поступила в Брюссельский университет.
Некоторые ее биографы утверждают, что учеба была лишь прикрытием революционной деятельности: в эмиграции «учились» многие российские социал-демократы, бежавшие из России. У Инессы на квартире действительно были сходки революционеров и даже хранилось оружие, однако за год она, занимаясь почти круглыми сутками, прошла полный курс экономического факультета и получила диплом экономиста. А в 1910-м она переехала в Париж. Там-то и произошла встреча, решившая ее дальнейшую судьбу: она познакомилась с Лениным.
Ленин и Арманд
Завороженный женскими чарами Инессы, Владимир Ильич даже не пытался скрывать своих чувств, тем более что жена, видя, как благотворно влияет на него Инесса, не особенно противилась их близости. Более того, роман Ильича и Инессы не был секретом для многих. Французский социалист Карл Раппопорт, которого Ленин критиковал за лозунг «Социализм без свободы не социализм, свобода без социализма не свобода», отмечал, что Ленин «не спускал своих монгольских глаз с этой маленькой француженки. Она была хороша, умна и импульсивна. Он представлял собою сгусток воли и энергии.
Из двух энергетических зарядов не могло не произойти удара молнии». Осенью 1910 года Ленин организовал конгресс Женского социнтерна в Копенгагене, и Инесса активно ему помогала. Двойной агент, провокатор Роман Малиновский, докладывал царской охранке, что «Ульянов сидит на конгрессе в первом ряду и, - тут Малиновский почти повторял слова Раппопорта, - не сводит глаз с госпожи Арманд». А начиная с зимы 1911 года Ленин, Крупская и товарищ Инесса - так ее прилюдно называл Ильич - затеяли совершенно новое дело: в пригороде Парижа, в Лонжюмо, открыли ставшую впоследствии знаменитой партийную школу.
Сюда, под видом сельских учителей, из России приехали 18 рабочих-большевиков, которых учили не только азам марксизма, но и методам конспирации, тайнописи и другим премудростям нелегальной борьбы с царизмом. Инесса была не только формальным арендатором квартир для учеников и застекленненной столярной мастерской Леона Дюшона, где проходили занятия, но и одним из основных лекторов по «общим» дисциплинам.
Ленин часто и подолгу беседовал с ней. «Но, к чести Крупской, - писал историк Дмитрий Волкогонов, - она не стала устраивать мещанских сцен ревности и смогла установить с красивой француженкой внешне ровные, даже дружеские отношения. Та отвечала Крупской тем же...» Как только выпускники школы вернулись в Россию, выяснилось, что квалифицированные руководители революции нужны не в Париже, а в Петербурге.
Раз надо - значит надо. И в Петербург отправилась привлекательная, элегантно одетая дама с паспортом на имя Франциски Казимировны Янкевич.
Два месяца пани Янкевич налаживала революционную деятельность в Петербурге. А потом ее арестовали. Когда выяснилось, что пани Янкевич не кто иная, как находящаяся в розыске Инесса Арманд, следственная машина завертелась с головокружительной быстротой. Вот-вот должен был состояться суд, который скорее всего приговорил бы Инессу к каторге, выжить в которой удавалось не многим.
И вдруг в дело вмешался Александр Арманд. Узнав об аресте неверной жены, он примчался в Петербург. Сколько он привез с собой денег, история умалчивает, но Инесса вскоре каким-то таинственным образом оказалась в варшавском поезде, причем на границе ее никто не досматривал и паспорта не проверял.
Из Варшавы Инесса перебралась в Краков, а оттуда - в Поронино, где ее с нетерпением ждал «Вазиль», он же «Иван», а в последнее время «Ваш Ленин».
«Осенью мы все... очень сблизились с Инессой. В ней много было какой-то жизнерадостности и горячности», - вспоминала Надежда Крупская. Инесса помогала Ленину собирать материалы для статей в «Правду», под псевдонимом Елена Блонина писала и сама. Темы статей обсуждали на прогулках по окрестным горам. Ленин и Арманд так много гуляли, что в шутку их стали называть «партией прогулистов». Прогулки продолжились, когда после начала Первой мировой войны и кратковременного ареста австрийскими властями Ленин перебрался в нейтральную Швейцарию. Инесса последовала за ним. Некоторое время Ленин, Крупская и товарищ Инесса жили в горной деревушке Зоренберг.
Где-то грохотали пушки, а здесь была тишина, покой и неправдоподобно безмятежная сельская идиллия. Вечерами Инесса играла на рояле. «Она была хорошая музыкантша, очень хорошо играла многие вещи Бетховена. Ильич особенно любил Sonate pathetique...» - писала Крупская в воспоминаниях, ничем не выдав свою ревность. Между тем отношения в «треугольнике» накалились до такой степени, что Надежда Константиновна поставила ультиматум: или она, или Инесса. Ответ она, похоже, знала заранее - он не уйдет. Уехала Инесса.
Он написал ей письмо: «Пожалуйста, привези, когда приедешь (то есть привези с собой) все наши письма (посылать их заказным сюда неудобно: заказное письмо может быть весьма легко вскрыто друзьями. — И так далее...). Пожалуйста, привези все письма, приезжай сама, и мы поговорим об этом». «Зачем было меня этого лишать? - писала Арманд. - Ты спрашиваешь, сержусь ли я за то, что ты «провел» расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя». Она была уверена, что он сделал это даже не ради Крупской, а ради революции - личными проблемами было заниматься не время.
В феврале 1917 года царь отрекся от престола, и к власти пришло Временное правительство. Ленин рвался в Россию. «Что еще за Временное правительство?! - возмущался он. - На каторгах сидели большевики, забастовки организовывали большевики, за поражение в войне ратовали большевики, а в правительстве нет ни одного нашего человека. «Никакого доверия Временному правительству!» - таким будет наш текущий лозунг. Мы должны во что бы то ни стало туда ехать, хотя бы через ад». Через ад - это через воюющую с Россией Германию.
Помочь взялся швейцарский социалист Фриц Платтен, который, договорившись с немцами, провез через воюющую с Россией Германию в якобы опломбированном вагоне сторонников Ленина, потом на шведском пароме переправил их в Стокгольм, а оттуда - в Россию. Инесса отправилась в Россию со всеми вместе. Весь этот долгий путь она не отходила от своего Базиля ни на шаг. До России политэмигранты добрались благополучно, но как только Ленин и его попутчики прибыли в Петроград, все они оказались под угрозой не только ареста, но и расстрела.
Временное правительство заявило: «Каждого русского политэмигранта, посмевшего проехать через Германию, в России будут отдавать под суд как изменника Родины». Играть со смертью Ильич не стал и в тот же день бежал из Петрограда. Так он оказался в вошедшем в историю шалаше в Разливе, а потом и в Финляндии, избежав участи 140 видных большевиков, оказавшихся за решеткой.
Уцелела и Инесса Арманд: ее спасло то, что все это время она находилась в Москве и даже была избрана депутатом Московской городской Думы. А после победы Октябрьской революции Ильич назначил ее заведующей Женским отделом ЦК РКП (б). С одной стороны, это назначение Инессу обрадовало она, как прежде, чуть ли не каждый день виделась с Лениным. Он поселил ее у кремлевских стен, напротив Александровского сада, рядом с квартирой своей сестры, Анны Ильиничны. Он часто пешком навещал Инессу Федоровну.
А с другой - уж очень странным делом пришлось ей заниматься. В соответствии с учением Маркса нужно было убедить всех женщин России в том, что их главная задача - не забота о семье, а классовая борьба, что домашний труд вот-вот отомрет, что вместо кастрюль и корыт появятся общественные кухни, столовые и прачечные, что воспитание детей на себя возьмут детские сады и ясли. А что касается любви, то она должна быть свободной настолько, что ее следует рассматривать как свободу выбора партнера - и не больше.
Надо ли говорить, какое неприятие в обществе вызвали эти идеи, однако Инесса ездила по фабрикам и заводам, выступала на митингах и собраниях, писала статьи и фельетоны - и в конце концов свалилась с ног, причем в самом прямом смысле слова. В феврале 1920 года обеспокоенный Ленин послал ей записку: «Дорогой друг! Итак, доктор говорит, воспаление легких. Надо архиосторожной быть. Непременно заставьте дочерей звонить мне ежедневно. Напишите откровенно, чего не хватает? Есть ли дрова? Кто топит? Есть ли пища? Кто готовит? Компрессы кто ставит? Вы уклоняетесь от ответов - это нехорошо. Ответьте хоть здесь же, на этом листке. По всем пунктам. Выздоравливайте! Ваш Ленин. Починен ли телефон?
Но Ленин на этом не успокоился. Он понимал, что ни компрессы, ни дрова здоровье Инессе не вернут: «Дорогой друг! Грустно очень было узнать, что Вы переустали и недовольны работой. Не могу ли помочь Вам, устроив в санатории? Если не нравится в санаторию, не поехать ли на юг? К Серго на Кавказ? Серго Орджоникидзе устроит отдых, солнце, хорошую работу. Он там власть. Подумайте об этом. Крепко, крепко жму руку. Ваш Ленин».
Он все-таки уговорил ее. И сам озаботился организацией поездки - на Кавказе еще стреляли, да и по Кубани гуляли недобитые банды. Ленин отправил члену Реввоенсовета Кавказского фронта Серго Орджоникидзе шифрованную телеграмму: «Очень прошу Вас, ввиду опасного положения на Кубани, установить связь с Инессой Арманд, чтобы в случае надобности эвакуировать ее и ее сына, или устроить, (сын болен) в горах около Каспийского побережья, и вообще принять все меры».
Меры были приняты, и в конце августа 1920 года Инесса Арманд вместе с сыном приехала в Кисловодск. Постепенно она стала поправляться, набирать вес и даже начала ходить в горы. Но вскоре прогулки пришлось прекратить, так как совсем рядом начались боевые действия. Как оказалось, это пытались прорваться из окружения остатки белогвардейского десанта генерала Фостикова. Тут же было принято решение всех отдыхающих немедленно эвакуировать.
До Владикавказа добирались четверо суток. Кто-то в пути заболел, кто-то чуть было не отстал, кто-то умолял положить в больницу - всем им на помощь приходила Инесса. Отдохнув денек во Владикавказе, горе-курортники двинулись дальше, но буквально через сутки застряли в Беслане. На этот раз надолго. Эта стоянка стала для Инессы роковой.
По дороге в Нальчик ночью ей стало плохо. Так плохо, что утром пришлось отвезти в больницу. Диагноз установили быстро - холера. Инесса то теряла сознание, то приходила в себя, извиняясь, что с ней приходится возиться. Эпидемия холеры поразила тогда всю страну. Больные умирали десятками тысяч. Инесса держалась двое суток. В полночь она в очередной раз потеряла сознание. Врачи делали все возможное - инъекции, уколы, капельницы, но утром 24 сентября 1920 года ее не стало.
В тот же час из Нальчика полетела телеграмма: «Вне всякой очереди. Москва. Совнарком. Ленину. Заболевшую холерой товарищ Инессу Арманд спасти не удалось тчк Кончилась 24 сентября тчк Тело перепроводим в Москву тчк». Москва встречала Инессу с нескрываемой печалью.
От Казанского вокзала до Дома Союзов гроб с ее телом несли на руках. В газетах были напечатаны пространные некрологи с рассказом о жизни и деятельности покойной. Похороны состоялись 12 октября. Вот как описывала это событие одна из столичных газет: «У Дома Союзов шпалерами выстраиваются пулеметчики. Не по-осеннему жарко. Оркестр Большого театра под управлением знаменитого Вячеслава Сука играет траурный марш Шопена. После марша - партийный гимн «Интернационал». Траурная колесница медленно трогается».
В первом ряду за скорбной колесницей шел человек, для которого эта утрата была невосполнимой, это была не просто потеря друга, а потеря любимой женщины, без которой борьба - не борьба и жизнь - не жизнь. Секретарь Третьего Интернационала Анжелика Балабанова описала вождя в день похорон: «Не только лицо Ленина, весь его облик выражал такую печаль, что никто не осмеливался даже кивнуть ему. Было ясно, что он хотел побыть наедине со своим горем. Ом казался меньше ростом, лицо его было прикрыто кепкой, глаза, казалось, исчезли в болезненно сдерживаемых слезах...» Шедшая неподалеку от Ленина Александра Коллонтай, взглянув на Ильича, была ошеломлена. «Ленин был потрясен, - написала он в тот же вечер в дневнике. - Когда мы шли за гробом Инессы, Ленина невозможно было узнать. Он шел с закрытыми глазами, и, казалось, вот-вот упадет».
Поразительно, но через четыре года Коллонтай вернулась к этой записи и дополнила ее провидческими словами: «Смерть Инессы Арманд ускорила смерть Ленина: он, любя Инессу, не смог пережить ее ухода».
В этой непростой ситуации Надежда Константиновна Крупская повела себя исключительно деликатно. Она видела, как страдает муж, понимала, что сейчас ему не до нее, что помочь ему может только время. Спустя полгода, когда Владимир Ильич пришел в себя от перенесенного удара, он снова, как это было принято раньше, решил позаботиться об Инессе. Не доверяя телефону, собственноручно написал председателю Моссовета письмо, в котором просил распорядиться о посадке цветов на могиле Инессы Арманд, а также похлопотать о небольшой плите.
И еще... Сразу после кончины Ильича, когда еще не был решен вопрос о строительстве мавзолея, ходили упорные слухи, что Крупская предлагала похоронить Ленина рядом с Инессой Арманд. Что и говорить, это было бы не просто благородным поступком, а стало бы великолепным памятником любви, верности и преданности не только до гроба, но и за гробом.
