Александра Коллонтай

Биография

Александра Коллонтай - революционерка, государственный деятель и дипломат СССР. Имена русских революционеров, в честь которых называли города и улицы, сегодня уходят из памяти. Но Коллонтай помнят до сих пор. Для одних она яркая большевичка, участница Октябрьского переворота. Для других - "бабушка" феминизма, первая в мире женщина, ставшая министром и послом. Но для самой Александры Михайловны на первом месте всегда была личная жизнь.

Детство и юность, семья

Александра Домонтович родилась в Санкт-Петербурге, весной 1872 года, в богатой многодетной дворянской семье. В ее венах текла русская, польская, финская, немецкая кровь. Отец, Михаил Домонтович, освобождал от турок Болгарию и даже составил первую конституцию этой страны. Мать, Александра Масалин, была дочерью богатого финского лесоторговца.

Блестящий генерал Домонтович увел Александру Масалин с тремя детьми от первого мужа. Вскоре родилась Шура - единственный общий ребенок Домонтовича и Масалин. Любимую младшую дочь баловали отец, мать и вся многочисленная родня. Ее не отправили в гимназию, под гнет строгой дисциплины, а отдали на попечение домашних педагогов. Родители выполняли любое желание дочери. А когда Александра подросла, в доме стали регулярно устраивать балы, чтобы девушка могла найти себе достойного жениха.

Дочь генерала Домонтовича была хороша собой: пышные каштановые волосы, вишневые губы, большие серо-зеленые глаза. Уже в семнадцать лет Александра покоряла сердца мужчин. Первым неудачливым кавалером стал ровесник и партнер по танцам Ваня Драгомиров. На балу в доме генерала он объяснился девушке в любви, но не добился взаимности. Через три дня юноша застрелился из отцовского пистолета, записке упрекая свою возлюбленную в жестокости.

Следующая жертва - седовласый учитель-словесник Виктор Острогорский, влюбившийся в свою ученицу. Но за его объяснением тоже последовал отказ, а затем - очередная попытка самоубийства. Отравившись кислотой, учитель до конца дней остался инвалидом. А Александре вскоре предложил руку и сердце очередной поклонник - генерал Тутолмин, адъютант государя-императора. Но юная красавица отвергла и его. «Мне безразличны его блестящие перспективы. Я выйду замуж за человека, которого полюблю», - заявила она.

Когда Александре исполнилось двадцать лет, она вместе с отцом отправилась в Тифлис, где познакомилась со своим дальним родственником Владимиром Коллонтаем. Он привлек ее тем, что не требовал поцелуев и не признавался в любви, а рассуждал о счастье народа и читал запрещенного Чернышевского. Девушка, как и многие ее сверстницы, была увлечена идеями свободы и равенства, пришедшими из Европы.

Личная жизнь

Александре казалось, что Володя разделяет это увлечение, что их союз - та самая «семья единомышленников», о которой говорилось в романе «Что делать». Она объявила семье, что выходит замуж за Коллонтая. Отец с матерью были против - царский адъютант в роли зятя устроил бы их куда больше, чем бедный военный инженер. Но Шура привыкла, что все ее желания должны исполняться, и никто не смел ей перечить. Весной 1893-го состоялась свадьба, а через год у супругов родился сын Михаил.

Но семейная жизнь не задалась. Александре хотелось видеть рядом с собой романтического героя, сильную, властную личность, а Володя оказался человеком мягким, уступчивым. Вместо идей всеобщего счастья его теперь занимала карьера и благополучие семьи. Немалую роль сыграли и интимные проблемы. Позже в своих предельно откровенных дневниках Шура признавалась: «В те годы женщина во мне еще не была разбужена. Наши супружеские отношения я именовала «воинской повинностью», а муж, смеясь, называл меня рыбой».

В довершение всего «мещанская домашняя среда» тяготила Александру. «Я говорила всем, что я страшно счастлива. Но мне все казалось, что это «счастье» меня как-то связало. Я хотела быть свободной. Маленькие хозяйственные и домашние заботы заполняли весь день, и я не могла больше писать повести и романы, как делала это, когда жила у родителей. Но хозяйство меня совсем не интересовало, а за сыном могла очень хорошо ухаживать няня Анна Петровна». Сдав сына на попечение няни, молодая мать с утра убегала на работу в публичную библиотеку Рубакина, а потом - на собрания вольнодумческих кружков.

Не обладая ни достаточной эрудицией, ни жизненным опытом, Александра смело вступала в спор с «зубрами» социал-демократии, доказывая, что России нужна немедленная революция. Ее выступления вызывали восхищенные взгляды молодых нигилистов, но очередного поклонника Шура нашла не в их кругу, а в собственном доме. Им оказался друг и сослуживец мужа Александр Саткевич.

Вначале Шура хотела женить его на своей закадычной подруге Зое Шадурской и для этого предложила всем четверым жить коммуной в одном доме. Но неожиданно сама увлеклась молодым человеком. Александр - А. А., как она его называла - подарил ей любовь и внимание, которых она не нашла в браке. «Он слышит меня без слов, понимает каждое мое движение», - записывала Шура в дневник.

Этот «брак втроем» длился целых три года. Муж молча страдал, но Александру это мало интересовало. Правда, со временем ее начал раздражать и Саткевич - он потребовал оформить их отношения. Поэтому летом 1898-го Коллонтай бросила их обоих, оставила сына на попечение родителей и сбежала в Европу, где ее ждало «настоящее дело». В Швейцарии она записалась на семинар профессора Геркнера по рабочему вопросу. Скоро ее статьи начали появляться в немецких, французских, английских изданиях - благо, этими языками Коллонтай владела в совершенстве.

Она прослыла специалисткой по двум вопросам - рабочему и женскому. И если с живыми рабочими она общалась считаные разы, то о нелегкой женской доле говорила со знанием дела. В статье 1903 года она, пожалуй, впервые по-русски упомянула слово «феминизм», выступая за равноправие женщины и ее освобождение от «оков буржуазной семьи». Сама Коллонтай свое освобождение завершила - возвращаясь время от времени в Петербург, она жила то с мужем, то с Саткевичем. Больше это уже никого не смущало.

В следующие несколько лет один за другим умерли родители Александры. Ей пришлось решать проблемы, от которых она до сих пор была избавлена. Нужно было заниматься сыном, следить за имением, которое перешло к ней по наследству от отца. Но Коллонтай продала дом, сняла квартиру и всеми делами поручила управлять Саткевичу.

Подруга Зоя поселилась вместе с Александрой и выполняла в основном функции домработницы. Коллонтай же занималась только творчеством: она писала о социальных проблемах, женском движении и пролетарской нравственности. Кроме того, волею судьбы Шурочка открыла в себе талант оратора.

Революция

В январе 1905 года в Петербурге было расстреляно шествие рабочих, которые направлялись к Зимнему дворцу. Уже на следующий день Коллонтай на митингах призывала рабочих к свержению царя. Как и других агитаторов-нелегалов, ее познакомили с приехавшим из эмиграции Лениным.

Коллонтай сразу же попыталась его очаровать. Но, в отличие от большинства мужчин, Ильич не поддался ее чарам - апломб и напор всегда отталкивали его в женщинах. Менее стойким оказался один из лидеров меньшевиков, видный экономист и редактор газеты социал-демократов Петр Маслов.

Этот полный лысоватый господин, души не чаявший в жене и детях, мало походил на романтического героя. Но Александра Михайловна, пленившись его учеными рассуждениями, нашла в нем «некий магнетизм» -и между ними завязался роман. Забыв о жене, Маслов назначал свидания в дешевых гостиницах, а после поражения революции отправился следом за ней в Европу. Под влиянием Маслова она стала убежденной меньшевичкой, поэтому большевистская эмиграция встретила ее враждебно. «В числе гостей имеется в пух и прах разодетая Коллонтайша»,»- писал о ней Луначарский.

На время она вернулась в Россию, но скоро под угрозой ареста вновь уехала в Германию. Однако никто не помешал Александре издать на родине книгу «Социальные основы женского вопроса». Продавалась книга хорошо, и вместе с лекциями давала Коллонтай возможность заработать на жизнь (от отцовского наследства уже ничего не осталось).

Александра ездила по Европе и рассказывала об освобождении женщин и их светлом будущем. «Красивые особняки в садах, оборудованные всей современной техникой... Каждый живет сообразно своим вкусам», - так она представляла себе социалистический рай будущего.

Даже влюбленный Маслов насмехался над этими «мечтами гимназистки». Их роман продолжался, но Коллонтай уже начинала тяготиться отношениями с Масловым. Она откровенно писала подруге: «Если б ты знала, милая Зоюшка, как я люблю своего Маслика, но не могу идти на замужество, мысль о совместной жизни меня пугает».

Не нравилась Александре и тщательность, с которой Маслов скрывал их отношения от супруги - она считала это мещанством. В итоге и этот роман исчерпал себя. Он продлился пять лет - роковой срок для всех ее романов. Дольше она прожила только с всепрощающим Саткевичем.

Летом 1911 года Ленин пригласил Коллонтай в партийную школу в парижском пригороде Лонжюмо. Но вскоре выяснилось, что место преподавателя ей не достанется. «Товарищи» с подозрением относились к меньшевичке, а рядом с Ильичом обосновалась Инесса Арманд, ревниво оберегавшая вождя от возможной конкурентки.

Но именно в Париже Коллонтай встретила новую любовь -молодого большевика Александра Шляпникова, который был младше ее на 13 лет. Как всегда, она сообщила о новом возлюбленном Зое: «Я очень, я безмерно счастлива! Если бы ты только знала, какой замечательный человек стал моим другом!

Только теперь я по-настоящему почувствовала себя женщиной, — эти слова она повторяла с каждой новой влюбленностью,- Главное - это то, что он рабочий, и с ним я лучше узнаю и понимаю проблемы рабочих». Александра пылко взялась «окультуривать» своего друга - подсовывала ему книги и даже водила в театры, которых сама терпеть не могла. Он, в свою очередь, обратил ее в «большевистскую веру», от которой Коллонтай уже не отступала.

Идиллию омрачила начавшаяся мировая война. Александру, жившую тогда в Германии вместе с сыном, толпа едва не растерзала как «русскую шпионку». Ей с трудом удалось бежать в Данию, потом в Швецию, куда к ней приехал Шляпников. Вдвоем они поддержали ленинский тезис о «превращении империалистической войны в гражданскую». Это означало окончательный разрыв с Масловым, который, как многие меньшевики, стал на патриотические позиции. Но и в отношениях с «Санькой», как она называла Шляпникова, тоже наметились трещины -они уже пять лет были вместе.

Когда ее друга отправили на подпольную работу в Россию, Коллонтай вздохнула с облегчением: «Мне казалось, я просто не вынесу этой жизни вдвоем... Я даже люблю его, но до чего я была бы счастлива, если б он встретил милое, юное существо, ему подходящее». Вскоре она отправилась в лекционное турне по Америке - 140 выступлений за 160 дней. А вернувшись в Скандинавию, узнала, что в России произошла революция.

Судя по недавно открытым документам, Коллонтай, с ее бесчисленными знакомствами, была причастна к соглашению между большевиками и германским генштабом. Однако в Петроград она вернулась не в знаменитом пломбированном вагоне, а на обычном поезде из Стокгольма. И встречали ее не толпы рабочих, как Ленина, а всего два человека - Шляпников и Зоя Шадурская.

Но уже через месяц «товарища Коллонтай» знала вся Россия. Немало людей пошли за большевиками благодаря ее ярким статьям в «Правде». После неудачного июльского путча Временное правительство арестовало ее, но через полтора месяца выпустило под залог.

В октябре, когда понадобилось склонить на сторону большевиков колеблющихся балтийских матросов, к ним на корабли послали именно Коллонтай. Моряки встретили ее не слишком дружелюбно - женщина на корабле считалась плохой приметой. Но с первых минут она завладела вниманием аудитории, а к концу речи моряки были готовы идти за ней в огонь и воду.

Во время этих выступлений Коллонтай охранял представитель Центробалта -рослый усатый унтер по фамилии Дыбенко. Она ловила на себе его влюбленные взгляды, но принимала их как должное, еще не зная, что будет дальше.

А дальше было взятие власти, которым Коллонтай руководила вместе с другими членами ЦК. 31 октября личным указом Ленин назначил ее наркомом государственного призрения - сегодня это называлось бы «соцобеспечением».

На этом посту Александра совершила два нашумевших поступка. Во-первых, она провела через Совнарком декрет о гражданском браке, до предела упростивший процедуры брака и развода. И следом за тем первой в Советской Россbи зарегистрировала свой гражданский брак с Дыбенко. Во-вторых, во главе матросского отряда взяла штурмом Александро-Невскую лавру, где планировала устроить приют для инвалидов войны. Во всех церквях ее предали анафеме, и это событие Коллонтай отпраздновала шумной попойкой вместе с матросами и тем же Дыбенко. К тому времени они уже давно жили вместе, хотя моряк был на 17 лет моложе 45-летней революционерки.

От поцелуев моряка ее отвлекло новое задание партии. Ей предстояло в одиночку заменить весь дипкорпус, отправившись в Европу для «установления международных связей». Доехала Коллонтай только до Финляндии, где едва не попала в руки местных белогвардейцев, и спешно вернулась назад. А по возвращении выступила против «похабного Брестского мира», за что Ленин изгнал ее из ЦК. А вскоре и Дыбенко, занимавшего пост наркома по морским делам, уволили с должности за неспособность и пьянство.

Его арестовали, и в знак протеста Коллонтай подала в отставку, так и не совершив ничего особенного на поприще заботы о неимущих. Ленин разрешил этот конфликт, отправив Дыбенко на Украину защищать советскую власть, а его жену - в Поволжье, чтобы за ту же власть агитировать. Два года они порознь разъезжали по фронтам гражданской войны, обмениваясь нежными письмами. Изредка Дыбенко посылал Александре маленькие подарки: «Спасибо тебе за гуся», - писала она.

В поездках Коллонтай пришлось повидать всякого. На одной станции в плен захватили нескольких белых, и комендант велел отправить ее поезд раньше срока: «Зачем вам смотреть, как из живых людей котлеты делают?» К чести Коллонтай, она не была жестокой женщиной и не раз спрашивала себя: «Когда же конец всем этим жертвам?» Однако же это не мешало ей подписывать кровавые приказы с угрозами расстрела за сопротивление власти.

Коллонтай еще дважды становилась министром пропаганды в вассальных советских правительствах Украины и Крыма. А весной 1921 -го оказалась в Москве - без должности и без семьи. Она знала, что Дыбенко, продолжавший в письмах уверять ее в вечной любви, завел на юге молодую любовницу.

После разрыва с Дыбенко Александра примкнула к «рабочей оппозиции», которую возглавлял все тот же Шляпников. Члены этой организации требовали рабочего самоуправления и большей свободы внутри партии. Они так ничего и не добились, а Коллонтай после этого уже навсегда выпала из партийной обоймы. У нее появились лютые враги в большевистской партии.

От греха подальше ее решили выслать за границу: мировая революция не состоялась, и большевикам предстояло не «добивать» мировую буржуазию, а учиться торговать с ней. По ее личной просьбе в конце 1922 года Сталин отправил Коллонтай в Норвегию - пока что в качестве частного лица. Вскоре туда «на лечение» прибыл и Дыбенко, но Александра встретила его холодно, и он быстро уехал.

Пользуясь своими скандинавскими связями, Коллонтай сумела заключить выгодный обеим странам контракт на поставку в Россию норвежской трески. После этого ее официально назначили советским полномочным представителем в Норвегии. Началась замкнутая посольская жизнь, где все следили друг за другом. В Москве в это время опубликовали книгу Коллонтай «Дорогу крылатому Эросу!» с призывом «освободить любовь от оков буржуазной морали». В ней Александра подробно разъясняла юношам и девушкам, как строить отношения друг с другом.

Она сделала популярной теорию «стакана воды», согласно которой половая связь ничем не отличается от утоления жажды и не влечет за собой никаких взаимных обязательств партнеров. «Владение женами» она считала одним из видов частной собственности, который следовало упразднить наряду с прочими.

Даже для советской «новой морали» такие взгляды были экзотическими, а когда труд Коллонтай перевели на немецкий и французский языки, она приобрела всемирную скандальную славу. Газетные репортеры подстерегали ее всюду, особенно в магазинах. Они каждый раз восторженно сообщали, сколько новых платьев купила мадам Коллонтай. «Коммунист тоже может заботиться о своей внешности», -приходилось оправдываться Александре.


Ее единственным другом и возлюбленным в те годы был Марсель Боди - французский коммунист, секретарь советской миссии. Он был младше Коллонтай на двадцать один год. Боди к тому времени разочаровался в советском режиме, и беседы с ним помогли ей пересмотреть многие свои взгляды. Однако эти мысли она не доверяла даже верному дневнику - особенно после того, как Боди бежал от «органов», став невозвращенцем.

Саму Коллонтай в 1926 году отправили полномочным представителем в Мексику но тамошний климат оказался губителен для ее здоровья. Уже через год ее вернули в Норвегию, а в 1930 году назначили послом в Швеции. Она еще не раз оказывалась в центре европейской политики - и во время войны СССР с Финляндией, и в годы Великой Отечественной, когда через Стокгольм часто осуществлялись советские контакты с Западом.

Но время брало свое - Коллонтай старела и становилась все более одинокой. Друзей и любовников одного за другим поглотила кровавая эпоха. В горниле «большого террора» погибли Шляпников, Дыбенко, Саткевич. Ближайшая подруга Зоя Шадурская умерла от разрыва сердца в 1937 году, когда в ее дверь по ошибке позвонили среди ночи. Пережил Александру один лишь Марсель Боди.

В свое время сталинского премьера Молотова спросили, почему Коллонтай уцелела в годы репрессий. Подумав, он сказал: «Она у нас была не вредной». Это правда: Александра Михайловна при любом удобном случае выражала свою преданность «генеральной линии» партии. Даже в свой дневник, который могли прочитать любопытные, она вписала множество славословий Сталину. Наградой ей стала долгая жизнь и персональная пенсия, полученная после возвращения в Москву в победном 1945 году.

Но свой век в трехкомнатной квартире на Ленинском проспекте она доживала почти в полном одиночестве. Другого и не ожидала, сознавая, что всегда уделяла слишком мало внимания своим близким. Сын, ставший впоследствии дипломатом, вырос без нее.

Болезнь и смерть

Летом 1942 года у Александры произошел первый инсульт, вследствие которого ее левую сторону парализовало. Дальше-больше. В 1945 году ее настигает второй инсульт. Коллонтай умерла во сне 9 марта 1952 года от инфаркта за 5 дней до своего 80-ти летия, избежав долгого мучительного угасания.

Ей повезло: ее миновал удел большинства товарищей-революционеров - тюрьма, каторга, убийство. Вопреки всему она сохранила веру в человеческие чувства. Но вряд ли ее можно назвать счастливой женщиной: всех любимых мужчин она потеряла и в конце жизни ей не на кого было опереться. Так уж совпало, что романтика революции и неспособность сохранять длительные отношения сделали Коллонтай символом феминисток. Вопрос лишь в том, мечтала ли она сама о такой славе.