Имя: Людмила Целиковская (Liudmila Celikovskay)
Дата рождения: 8 сентября 1919 года
Дата смерти: 4 июля 1992 года
Возраст: 72 года
Место рождения: Астрахань
Место смерти: Москва
Деятельность: Актриса театра и кино
Семейное положение: была замужем за Юрием Любимовым
Людмила Целиковская -биография
Героини Людмилы Целиковской, которой в сентябре этого года исполнилось бы 97 лет, запомнились зрителям сияющими глазами и веселой улыбкой, хотя судьба в биографии актрисы складывалась непросто.
Как-то полушутя жалуясь на актерскую судьбу, что обычно ей было несвойственно, Людмила Васильевна сказала: «Я сыграла четьрех дур в четырех фильмах и стала безумно популярна. А настоящие серьезные роли приносили мне больше неприятности». Вероятно, актриса имела в виду своих легкомысленных героинь в фильмах «Антон Иванович сердится», «Сердца четырех», «Воздушный извозчик» и «Беспокойное хозяйство».
Актер Павел Кадочников, звезда сороковых годов, снявшийся с Людмилой Васильевной в фильме «Антон Иванович сердится», говорил: «В сущности, она в этих фильмах, в той или иной степени соответствия, играла саму себя». Тоже шутил, похоже, как и Целиковская. Не могли же по такой «простушке» сходить с ума девяносто процентов мужчин Советского Союза.
Конечно, Целиковская была не единственной, по которой у экрана вздыхали мужики. Но кинозвезды того времени - Любовь Орлова, Марина Ладынина, Валентина Серова - всегда в своих ролях несли груз высоких идей, становились лучшими в стране свинарками, ткачихами, их награждали почетом и орденами.
Куда уж простым людям до них. Героини Целиковской - иное дело. Позже современники будут говорить о «феномене Целиковской» - женщины, которая могла быть беспечной и легкой, как ее героини, и решительной, твердой, пробивающей все преграды, если речь заходила о помощи тем людям, которых она любила или в которых верила.
Фамилия Целиковских, утверждапа Людмила Васильевна, происходит от латинского слова caelestis. что означает «небесный». Отец Людмилы, Василий Целиковский, родился и вырос под Астраханью, где небеса были голубыми зимой да ранней весной, а в основном - желтые, душные, песочные. Вася, сын сельского батюшки, рано проявил свои музыкальные таланты и в шесть лет начал петь в церковном хоре. Когда ему исполнилось десять, он стал учиться играть на скрипке, в пятнадцать уже дирижировал оркестром в Астраханском драматическом театре, в шестнадцать - был назначен регентом церковного хора.
Несмотря на происхождение и серьезный карьерный рост, Василий был человеком веселым, приятным в общении и даже несколько легкомысленным. Всего лишь восемнадцати лет от роду Вася стал не только законным супругом, но и молодым отцом. Подругу он выбрал себе под стать - веселую певунью Катю Отдельнову. 8 сентября 1919 года Катя родила девочку, Люсеньку, желанную и любимую. Над ее колыбелью постоянно звучала музыка. Не для того чтобы ублажать дочку - музыка была хлебом для папы и мамы. Они постепенно становились заметными, видными профессионалами.
В середине двадцатых годов семья Целиковских переехала в Москву, где Василий и Катя поступили в консерваторию. Забегая вперед, надо сказать, что с 1934 года Василий Васильевич заведовал музыкальной частью в Большом театре, а завершил свою карьеру большим чиновником - начальником отдела музыкальных учреждений Министерства культуры СССР.
На четвертом десятке Василий обнаружил, что кроме любимой и дорогой жены существуют и другие женщины, и ушел из семьи, оставив Люсю с мамой одних.
Людмила обожала свою мать. А уж та в дочери души не чаяла. Ради нее бросила свою учебу в консерватории. хотя пела уже в Большом заглавные партии. Неунывающую Катю Отдельнову редко покидало хорошее настроение, распевалась ли она дома или просто напевала что-то у примуса, когда готовила обед. Она, несомненно, относилась к породе оптимисток. В бедном, но гостеприимном доме не переводились гости.
Несмотря на молодость пары, заходили и старшие, именитые музыканты, консерваторские педагоги: Ипполитов-Иванов, Глиэр, Голованов, Самосуд. «Да я, собственно, и выросла в оркестре, -вспоминала Людмила Целиковская. - И меня даже спать укладывали в оркестровой яме». В доме постоянно звучали то скрипка, то виолончель, то пианино. И Люся тоже готовилась идти «в музыку».
Правда, с мечтами об оперной сцене пришлось расстаться довольно скоро: голос у нее был мелодичный, приятный, звонкий, но не оперный. Хорош как приложение к какому-нибудь другому таланту. А потому гаммы и арпеджио на рояле пришли на смену вокалу. Слух превосходный, и беглость рук неплохая. Но сами руки - игрушечные, миниатюрные. Такими пальчиками даже октаву не взять, что уж никак не годится для серьезной пианистки. Но, похоже, становиться «серьезной» Люся и не собиралась.
Во дворе у нее было прозвище Клоун - так ловко она подражала другим и веселила друзей, пародируя знаменитостей или соседей. Она настолько прославилась своими «этюдами», что однажды посмотреть, как Люся изображает у ворот нищенку-сиротку, собрались студенты из расположенной неподалеку Щуки.
Мне исполнилось шестнадцать лет, когда мама через свою подругу Анечку Бабаян, которая училась у Р.Н. Симонова в Армянской студии, привела меня в Левшинский переулок, где жили вахтанговцы, а в квартире 13 - Рубен Николаевич. Я трепетала, как осиновый листок: и росточку маловато, и была я в ту пору шупленьким, бледным и невзрачным подростком.
Дрожащим голосом произнесла «Сон Татьяны» из четвертой главы «Евгения Онегина» и на вопрос Рубена Николаевича, люблю ли я петь, жалобно промяукала: «Над ручьем, меж ветвей пел залетный соловей...» Слава Богу, за плечами были семь лет учебы в Гнесинской школе по классу фортепиано, поэтому хоть аккомпанемент мой на рояле звучал громко».
Рубену Симонову девочка понравилась, и он посоветовал ей «поступать обязательно». Но легко сказать - конкурс в Театральное училище имени Щукина в тот год был умопомрачительным: на 13 мест то ли 600, то ли 900, то ли вся тысяча человек. Безусловно, отобрать из них тринадцать лучших - дело случая. «Случай» выбрал и Людмилу Целиковскую.
Так Люся попала в новую для нее среду - занятия по актерскому мастерству, репетиции, капустники. За своего коллегу, студента четвертого курса Юрия Алексеева-Месхиева, она год спустя вышла замуж. Но с энтузиазмом восприняв роль жены и хозяйки, Людмила отыграла ее стремительно и, вероятно, безболезненно забыла о ней. Поскольку уже вскоре, если верить словам Светланы Аллилуевой, высказанным в «Двадцати письмах к другу», о первом избраннике она забыла:.. были ноябрьские праздники.
Приехало много народа. Константин Симонов был с Валей Серовой, Б. Войтехов с Л. Целиковской, Р. Кармен с женой, известной московской красавицей Ниной, летчики...»Имена говорят сами за себя, но Людмила в любой, даже самой «звездной» компании не оставалась незамеченной. К веселой хохотушке все относились с самыми теплыми чувстваими. Попав под ее обаяние, писатель и сценарист Борис Войтехов предложил Людмиле руку и сердце. Так, еще будучи студенткой, Целиковская во второй раз вьшла замуж.
По давней традиции, студентам театральных вузов до окончания учебы запрещалось сниматься в кино. Запрет соблюдался строго - ослушников исключали из института. Но у Людмилы был сильный заступник: Рубен Симонов убедил Бориса Захаву, чуть не полвека прослужившего директором Щуки, что Целиковской можно позволить сниматься. И перед самой войной Людмила, сыгравшая главную героиню в картине «Антон Иванович сердится», прославилась на всю страну. Следом другая картина - «Сердца четырех», правда, из-за начала войны задержавшаяся с выходом в прокат на несколько лет.
В 1943 году Людмила снялась в «Воздушном извозчике». Картина была примечательна. во-первых, тем, что сценарист Евгений Петров писал роль певицы Наташи Куликовой с прицелом на молодую звезду - убедительное свидетельство взлета Целиковской. А во-вторых - во время съемок Людмила познакомилась с актером Михаилом Жаровым. Он был любимцем всей страны, лучшим исполнителем ролей обаятельнейших подлецов, начиная с вора Жигана из «Путевки в жизнь» до конторщика Дымбы в трилогии о правильном парне Максиме.
Однако сам Жаров вовсе не считал своих героев таковыми. Да, не дураки выпить, прибрать к рукам, что плохо лежит, словом, позаботиться о себе, единственном. Но не подлецы же! И зрители готовы были идти за «плохим» Жаровым охотнее, чем за славным Максимом. Целиковская тоже не стала исключением, пала жертвой его обаяния. Притяжение было взаимным и страстным. Прежние супружеские связи с обеих сторон лопнули. Борис Войтехов, человек горячий и темпераментный, не хотел отпускать жену. Поговаривали, что он грозился убить и Людмилу, и ее нового возлюбленного, но, к счастью, дальше угроз дело не пошло.
Сценарий фильма «Воздушный извозчик», на съемочной площадке которого вспыхнул этот новый роман Людмилы, не отличался оригинальностью. Он-летчик. она - певица. Война. Любовь. Говорят, генералы в Политуправлении армии, имеющие право зарубить картину или дать ей жизнь, разошлись во мнении. И неизвестно, увидела бы эта лента свет, если бы Жаров не внес необычное предложение: устроить пробный показ не в Москве, а на фронте.
После стремительных согласований было получено указание мчаться с картиной на фронт Военные, особенно летчики, приняли «Извозчика» «на ура». Артистов после сеанса не отпускали со сцены, просили песен, рассказов о съемках. Никто не замечал «неправды» фильма: фанерные кабины-декорации самолетов, репштельные действия Жарова - Баранова, тянущего ни с чем не соединенный штурвал...
На волне успеха «Воздушного извозчика» Целиковская получила приглашение от самого Эйзенштейна сыграть одну из многочисленных жен Ивана Грозного - царицу Анастасию. Конечно, и здесь не обошлось без небольшой подсказки любящего Михаила Ивановича. Сергей Эйзенштейн уже отобрал на эту роль Галину Уланову. Балерина заинтересовалась предложением, но Большой театр не мог на долгий период съемок в Алма-Ате отдать свою приму. Целиковская же была свободна. Любимый Вахтанговский театр дал ей «развод» из-за ее бесчисленных романов с кино.
Жаров предложил кандидатуру своей супруги, и Эйзенштейн, который симпатизировал Людмиле и восхищался ее Шурочкой в «Сердцах четырех», согласился с ним. В своих воспоминаниях Целиковская отдает столько уважения Эйзенштейну - и режиссеру, и педагогу, и просто славному человеку, который буквально «все разжевывал и вкладывал в рот», что все другие мнения о Сергее Михайловиче, которых, увы, немало, можно считать просто наветом.
Съемки «Ивана Грозного» проходили тяжело. Военное время. Вечно голодные актеры, неотапливаемые павильоны, нескончаемые доводки, подчистки, досъемки. Иван Грозный, которого играл Черкасов, от голода ли, от утомления, падал несколько раз в обморок, чего уж спрашивать с менее стойких артистов. Но, когда фильм наконец вышел на экраны - его официально признали шедевром. Картина настолько понравилась Сталину, что он приказал наградить премией своего имени всех, кто принимал в ней участие. Всех, кроме Целиковской.
«Таких цариц не бывает», - сказал о ее героине Генералиссимус. Однако именно роль Анастасии критики стали считать первой серьезной работой Целиковской, достойной быть внесенной в послужной список. Сталин не поддался чарам Целиковской в отличие от чар Раневской, о которой говорил: «Ни усов, ни бород не клеит, а всегда разная». Неприятие вождя и молодой актрисы было взаимным. На большой прием в Кремле по случаю Дня Победы в числе других артистов был приглашен и Жаров с супругой.
Вот как вспоминала Людмила Васильевна об этом приеме: «Я увидела Сталина. Совершенно не похожего на того, которого знала по портретам и фотографиям: рыжеватый человек, в оспинах, сидел в торце стола, ел раков и плевал на пол. Вдруг поднял глаза, посмотрел на меня. Нет, он меня не узнал и не заметил, просто скользнул взглядом и опять принялся за раков». Целиковскую нельзя было отнести к людям, бравирющим своим неприятием власти. Она вовсе не напоказ не любила правящих персон и общалась с политическими изгоями, будь это Пастернак или вечный оппозиционер всему и вся Юрий Любимов.
«Мы ее недооценивали, - писал один из первых таганковцев Вениамин Смехов. - Захмелевший актер К. гаркнул тост по-советски, глядя на Любимова и директора Дупака: «Выпьем за наших вождей», что было немедленно перекрыто резким разбойничьим свистом Людмилы Васильевны Целиковской. Свистнуто, ничего не скажешь, умело. Уж кто-кто, а любимица советского народа... хорошо знала цену и вождям, и тоскующим подхалимам».
Жаров и Целиковская прожили в браке пять лет. Они вместе снялись в нескольких картинах, мало того, в 1946 году специально для своей жены Михаил Иванович поставил фильм «Беспокойное хозяйство» - Людмила Васильевна играла в нем главную роль. Говорят, их брак распался из-за «разницы во взглядах»: Целиковская очень хотела ребенка, а Жаров был против. Среди актеров распространено поверье, что сыгранные роли несут тайные или явные пророчества.
В картине «Близнецы» жаровский Еропкин, как всегда обаятельный краснобай и ходок, сбежавший от своей многочадной семьи, задает вопрос героине Целиковской: «Скажите, Любочка, чего же вы хотите от жизни?» И та, сияя, выпаливает: «Ребенка! Такого пухленького и с ямочками на щеках!» - «Ах, Любочка, вы так решительно ставите точки над i, что я постоянно теряюсь». Как и герои фильма, Целиковская и Жаров не смогли прийти к общему мнению по этому вопросу.
После войны Целиковская была восстановлена в Вахтанговском театре - дружба ее с Рубеном Симоновым продолжалась. Однажды на даче, которую снимал Симонов, Людмила Васильевна была представлена его другу, архитектору Каро Алабяну. Интересный мужчина, армянин с голубыми глазами, Каро Семенович, как выяснилось, к тому же обладал прекрасным музыкальным слухом, приятным голосом и «джентльменским набором» галантных манер.
Они спели вместе несколько романсов, и это стало началом новой любви. Прежний муж - Михаил Иванович Жаров, который был старше Людмилы на 20 лет, уступил место новому - старше ее на 22 года. Каро Семенович к тому времени был вдов. Руководитель Союза архитекторов СССР на протяжении нескольких десятков лет и сам прекрасный архитектор, Алабян, казалось, мог обеспечить благополучие и уют и своей красавице жене, и родившемуся вскоре сыну. Но жизнь сложилась иначе.
Каро Семенович как принципиальный и ответственный человек при обсуждении сталинского плана сооружения московских высоток высказался резко отрицательно. И подтвердил цифрами и фактами, что у нас, в отличие от Запада, нет ни необходимых технологий, ни материалов для постройки высотных зданий. Вождь не любил, когда его не понимали. Он подписал приказ, лишавший Алабяна всех должностей. Приказ, по сути своей отдающий вчерашнего любимца в руки Берии.
Но друг Каро Семеновича-Анастас Микоян, предвидя возможный исход ситуации, посоветовал архитектору «отсидеться» в Ереване. Когда некоторое время спустя Алабян вернулся в Москву, семья оказалась у разбитого корыта: ни квартиры, ни денег -жили на скромную актерскую зарплату. К тому же сын Саша перенес страшную болезнь - полиомиелит.
«Если бы я могла все это представить себе заранее, я бы, наверное, выбросилась с балкона», - говорила Целиковская. Но она не выбросилась, а еще раз доказала, что хрупкая женщина может вынести столько, от половины чего мужик надорвется. Так оно и случилось. Каро Алабян уже после смерти Сталина снова вошел в силу, был восстановлен его авторитет, но не выдержало здоровье. В 1959 году он умер, оставив сьна, вдову, верную памяти мужа до конца дней, и улицу своего имени в Москве.
За преданность семье Целиковская вынуждена была расплачиваться карьерой. Она отказывалась от предложений - ее забывали. В середине 50-х мелькнул фильм «Мы с вами где-то встречались», где она снялась вместе с Аркадием Райкиным. Но вряд ли Целиковская или Мария Миронова, также участвовавшая в картине, вписали бы исполненные ими роли в свои творческие биографии - настолько непримечательными были их героини. Немногим лучше обстояли дела и в театре. Хотя именно на вахтанговской сцене начался следующий, оказавшийся самым продолжительным, роман Целиковской - с актером, а впоследствии знаменитым режиссером Юрием Любимовым.
«В то время Юрий Петрович был первым героем-любовником Театра Вахтангова, играл Ромео, Целиковская - Джульетту, - вспоминал поэт Андрей Вознесенский. - И аура их отношений освещала весь спектакль». Ромео и Джульетта уже вошли в тот возраст, когда романтическое отношение к жизни отдает определенной горечью познаний, но не улетучивается окончательно. Они решили «переписать» Шекспира и подарить Ромео и Джульетте совместную жизнь семейной пары. Об их отношениях друзья в шутку говорили так: Любимов - полковник, а Целиковская - генерал.
Тогда, в начале 60-х, Целиковская по-прежнему оставалась яркой женщиной и не забытой еще кинозвездой. Любимов тоже был известен зрителям, но все же уступал в этом Людмиле Васильевне. Целиковскую любила и ценила не только широкая публика, готовая часами стоять в очереди к билетным кассам кинотеатров, но и советская «богема». Сюда можно было отнести ученых, литераторов, художников, архитекторов, музыкантов, просто ярких, самобытных личностей, вне зависимости от профессии и рода занятий.
Людмила Васильевна была не только мила в компаниях, остроумна, естественна и дружелюбна, она была приятным собеседником, хорошо эрудированным и начитанным человеком. Поговаривают, это она «открыла» Любимову Брехта. Прочтя пьесу мало известного у нас немецкого драматурга, она обратила на нее внимание Юрия Петровича, преподававшего в то время в Щуке. И тот решил поставить ее как курсовой спектакль. «Добрый человек из Сезуана» - студенческий спектакль, ошеломивший театральную Москву, стал знаменем будущего Театра на Таганке.
Во-первых, эта постановка явила Юрия Петровича Любимова как мощного и ни на кого не похожего режиссера, во-вторых, дала основание говорить об участниках спектакля, как о коллективе, который мог бы составить основу нового театра. Но восторгов публики было недостаточно, чтобы получить разрешение на создание театральной студии - это решение принималось на самом высоком уровне. Целиковской по старой дружбе удалось завлечь на студенческий спектакль Анастаса Микояна, а с ним явилась и «свита» - министры, замы и прочие распорядители духовных ценностей.
А Константин Симонов, имевший громадный не только литературный, но и партийный авторитет, опубликовал в «Правде» небольшую заметочку: «Пьеса эта сыграна коллективом молодых актеров с редкой цельностью, а ее постановщик проявил себя в этой работе как незаурядный режиссер. И у меня невольно возникает мысль: может быть, коллектив молодых актеров, сыгравших эту пьесу, способен, продолжая свою совместную работу, вырасти в новую молодую театральную студию? Ведь именно так в истории советского искусства и рождались молодые театры!»
Так, в том числе благодаря Целиковской, получил право на рождение самый одиозный театр 60-х годов -Театр на Таганке. Людмила Васильевна принимала в его жизни самое активное участие. В первую очередь Целиковская, по ее собственному выражению, «обстругивала болванки» - когда из литературной прозы, или стихов, или какого-то иного совершенно неприемлемого для постановки на сцене материала, ее стараниями сооружалось нечто, способное превратиться в спектакль. Временами ее имя как соавтора даже выносилось на афишу.
Но главное - она как таран шла по всем инстанциям, «пробивая» почти всегда запрещаемые спектакли, когда у других опускались руки. Ее дом, куда переселился и Юрий Петрович, превратился в штаб Таганки. Разговоры шли о театре, о жизни, о политике - под домашний стол, который накрывала для гостей мама Екатерина Лукинична, всегда приветливая и остроумная женщина. Людмила Васильевна тоже была прекрасной хозяйкой, вкусно готовила, вела хозяйство, но при этом никогда не говорила о себе как о «второй половине». Наоборот, в шутку ли, всерьез, но она отстаивала свои права.
Вениамин Смехов вспоминал по этому поводу: «Зимой 1968 года мы ехали поездом в город Дубну - выпить и закусить во славу закадычной дружбы любимовцев с флеровцами. Академик Г. Флеров, как и П. Капица, и Б. Понтекорво, и Н. Семенов, был и почитателем, и выручателем Таганки в те вполне зловещие времена. Мы заполняли бланки для гостей лаборатории. В бланке стояло: «Любимов с супругой», за что был устроен скандал на тему: «Не Любимов с супругой, а Целиковская с супругом!» Вечерний тост фронтовика-профессора подтвердил святую правоту утреннего гнева народной артистки. Призыв его был чудесен: «Когда я на фронте ходил в атаку, наш командир подымал роту только таким криком: «За Родину, за Целиковскую!»
У Целиковской в адрес Любимова могло прилюдно сорваться словечко «Дурак!». Она тут же старалась исправить оплошность и восклицала: «Гений, я хотела сказать». Конечно, все это мелочи. Но, как известно, роль рождается из мелких подробностей. «Мелкие подробности» как камушки в ботинке: жить можно, но терпеть скверно.
Они разошлись - вежливо и цивилизованно. В одном из интервью на вопрос журналиста «А вы с Людмилой Васильевной выясняли отношения?» Любимов ответил: «Выясняли. Она такт проявила. Видимо, сперва надеялась, что пройдет это, все образуется. А когда она потеряла надежду, был у нее какой-то всплеск, неприязнь, огорчение. Она любила театр, который я создал, и поддерживала его. Но потом это все прошло, и она, в общем, повела себя весьма благородно. Весьма». «Умирают даже камни, - спустя уже годы после расставания говорила Целиковская. -
Чтобы жить с гением, нужно быть душечкой. Я же - совсем наоборот, упрямая, со своими взглядами. Мы стали друг друга немного раздражать. Наверное. нужно все время было Юрия Петровича хвалить, а я хвалить не умею».
Она не умела хвалить, но умела драться. Она обустраивала судьбу своего бывшего мужа, вернувшегося из лагеря Бориса Войтехова. Она высоко ценила любовь Жарова и после расставания относилась к нему с большой теплотой. Она билась за Любимова и театр. «Любимова требовали на «ковер» в МГК КПСС, -вспоминал Вениамин Смехов. - На нас зловеще шипели представители РК КПСС. У Ю.П.Любимова дома умолк телефон: беда приходит - приятели заходят. От мрака жизни спасали собственный бойцовский характер и тогдашняя жена, знаменитая Людмила Целиковская.
В 1968-1971 годах, когда Таганку трижды «чисто конкретно» закрывали, именно она вела себя отчаяннее всех друзей-защитников». Людмила Васильевна помогала тем, кого считала незаслуженно обиженными, не задумываясь о собственной безопасности. Писатель М. Вострышев приводит такой факт: «Одно из писем Бориса Пастернака Людмиле Целиковской было написано 9 декабря 1956 года. Только что закончен роман «Доктор Живаго». Пастернак в письме просит Целиковскую передать рукопись приехавшему из Парижа в командировку в Москву сыну поэта Вячеслава Иванова, Дмитрию.
Нет никакой «конспирации», как выдумывают ныне, роман надо отнести в гостиницу «Метрополь», комната 313, предварительно созвонившись. Пастернак подписывает почтовый конверт: «Москва. Арбат, Театр Вахтангова, Людмиле Васильевне Целиковской» и уверен, что письмо попадет к адресату, не будучи вскрытым посторонними людьми».
Когда в конце 80-х в театрах начались внутренние бунты и вахтанговцы решили сместить художественного руководителя Евгения Симонова, Целиковская, чуть ли не единственная, поднялась на его защиту. А когда Михаил Ульянов попал в беду, она, забыв обо всех разногласиях, приняла его сторону, справедливо считая его величайшим актером своего времени. Людмила Васильевна могла задействовать всех вокруг, добывая жизненно необходимое лекарство незнакомому ребенку, могла подобрать и отвезти в больницу увиденного на шоссе, сбитого кем-то другим пешехода, рискуя при этом сама оказаться в милиции. Она жила, не признавая правил, но сознавая право бросаться на помощь тому, которому без этой подмоги - конец.
Во второй половине жизни у Целиковской были интересные работы в кино. Она сыграла по рассказу Чехова «Попрыгунью», а одной из ее последних ролей стала Гурмыжская в «Лесе» Островского. Она мечтала об этих ролях, но ее верных поклонников они порадовали меньше, чем ее давнишние «простушки». В тех были честность и безыскусность - дорогое и крайне редкое сочетание. И она прекратила сниматься.
В семьдесят лет у нее обнаружили рак. Диагноз тщательно скрывали -так решил сын Саша. Но актриса, вероятно, догадывалась обо всем. После операции наступила ремиссия, Людмила Васильевна даже играла в театре, но через полтора года болезнь вернулась.
Ее не стало 4 июля 1992 года. Незадолго до этого на вопрос журналиста о том, как она относилась к славе и толпам своих поклонников, Целиковская ответила: «Поклонники, говорите... В жизни всегда приходится выбирать что-то самое важное для себя. Истина эта до банальности простая, но и жизнь держится на вещах, в сущности, очень простых...
Я как-то возвращалась из театра, после репетиции, наверное. И то ли задумалась о чем-то, то ли просто рассеянная шла, но людей вокруг себя не замечала. Вдруг вижу - мне навстречу бежит Саша. сын. От неожиданности я как укол в сердце почувствовала, меня как будто обожгло счастье. Помню это до малейших подробностей. Может, это и был мой «момент истины».
