Олег Даль родился в семье, которая не только была далека от театрального искусства, но и не приветствовала его.
Отец Иван Зиновьевич в молодости и сам увлекался самодеятельностью, но затем «остепенился» - сделал карьеру инженера, всю жизнь трудился на московском заводе, стал партийным работником. Говорят, отец Олега Даля в молодые годы баловался еще и написанием рассказов, которые печатал в литературном журнале под псевдонимом Даль (настоящей его фамилией была Жерко). А когда в стране началась всеобщая паспортизация, взял себе новую фамилию.
Воспитанием сына занималась в основном мама. Павла Петровна работала учительницей - именно она привила Олегу любовь к музыке, литературе, искусству. С детства он рос восприимчивым мальчиком. Однако тонкая душевная организация не мешала Олегу гонять мяч с приятелями во дворе, заниматься в баскетбольной секции и думать о спортивном будущем.
С мечтами о кубках, как и с физическими нагрузками, вскоре пришлось расстаться: врачи обнаружили у мальчика заболевание сердца. Даже в летное училище, о котором грезил Олег, путь был отрезан. Но отступать нужно красиво. «Не летчиком, так стану артистом!» - объявил он родителям, отчего те пришли в ужас: «Ты же картавишь! Кто тебя на сцену-то пустит?..» Но понимали - возражать бесполезно. Надеялись только на то, что в театральное училище сына не возьмут.
Приемная комиссия Щепки изнемогала от смеха, когда абитуриент Олег Даль представлял свой, комический, вариант монолога Ноздрева из «Мертвых душ». А затем вдруг мгновенно посерьезнел, сделал невозмутимое лицо и прочел отрывок из Лермонтова так, будто на его месте стоял совсем другой человек. Даля приняли, но с замечанием: «Поработать над дикцией».
Актер действительно с детства сильно картавил. Интуитивно он избегал слов со звуком «р», делал большие паузы, прежде чем решиться произнести новое слово. Над речью пришлось работать много и самостоятельно, и с педагогами. Картавость практически исчезла, но манера произносить слова осталась - она стала визитной карточкой артиста, выделяла его среди однокурсников.
Блестящие рекомендации педагогов открыли перед Далем двери театра «Современник», служить в котором мечтали многие выпускники. Полный надежд, по утрам Олег бежал на работу. Однако вскоре его, жаждущего приобщения к высокому искусству, начала раздражать манера работы режиссера: с утра раздавал сценарий, а на вечер уже назначался спектакль. Даль считал это как минимум непрофессиональным. Поначалу молчал, а затем стал раздражаться -все чаще и громче. Пять лет он ждал для себя главной роли, но довольствоваться приходилось второстепенными, а то и вовсе числиться запасным.
Не о такой карьере мечтал молодой актер. «Режиссер должен держать мое сердце, но чистыми руками», - писал Даль в своем дневнике. Он стал позволять себе лишнее - вступал в перепалку с руководством. В итоге ему указали на дверь.
Даль покинул «Современник» с гордо поднятой головой. Он и представить не мог, насколько сплоченным является театральное сообщество столицы. И вот уже пущен слух о «выскочке», который считает себя особенно талантливым, при этом обладает вздорным характером. С такой репутацией сложно найти работу.
Актер менял один театр за другим в поисках «своего» - МХАТ, «Ленком», Малый. Но всюду за кулисами царили все то же панибратство, приспособленчество и лесть. Казалось, с таким обостренным чувством справедливости и желанием творить, а не прогибаться, Далю придется отказаться от профессии. «Хранить себя. Это главное. Не приспособиться, не обезразличиться. Обратиться внутрь - там моя сила, моя земля обетованная...» - писал он.
Спас Олега кинорежиссер Александр Зархи, пригласив в свой фильм «Мой младший брат» (1962 г.) на роль начинающего поэта Алика Крамера. Обаятельного актера с большими, полными грусти глазами заметили и пригласили в другие картины - «Человек, который сомневается» (1963 г.) и «Первый троллейбус» (1963 г.). Сергей Бондарчук даже пробовал Даля на роль Пети Ростова в «Войне и мире», но не утвердил.
Коллеги вспоминали: в работе Олег Даль всегда был серьезным и собранным. А в перерывах брал на себя роль шута - сыпал анекдотами, показывал сценки. Но с годами и первым опытом разочарования в людях его юмор все чаще переходил в иронию - правдивую, остроумную, но при этом ядовитую и нередко больно жалящую. Даль с легкостью наживал врагов, нимало не заботясь о том, из какой они среды - актеров, режиссеров или высокопоставленных чиновников. Неудивительно, что у него не было ни одного звания или премии.
В 1967 году Олег приступил к работе над фильмом «Женя, Женечка и "катюша"» (1967 г.). Но то ли роль не давалась, а может, личные проблемы одолели, Даль прямо во время съемок стал чаще выпивать лишнее. На площадку все же являлся вовремя, но с осоловевшими, мутными глазами. В таком виде в кадр актера не пускали -снимали со спины.
Однажды Даль на съемки не пришел, и режиссер понял: что-то случилось. Нашли артиста в местной каталажке. Оказывается, после очередного съемочного дня Олег пошел бродить по улицам, не переодевшись, - в гриме и военной шинели. Его остановили милиционеры, патрулировавшие район, стали задавать вопросы. Даль ответил блюстителям закона в резкой форме, за что и получил 15 суток. Режиссер лично разговаривал с милицейским руководством, извинялся, умолял отпустить актера, из-за которого срываются съемки. Но, видимо, и начальнику милиции Даль успел нахамить - тот был неумолим. В итоге каждое утро в течение двух недель милицейский конвой провожал Даля на съемочную площадку, а вечером отводил обратно в камеру.
Все эти жертвы оказались напрасными: фильм сочли «вредным» и разрешили его показ лишь «третьим экраном», по клубам и окраинным кинотеатрам. Зато следующая работа, в «Хрониках пикирующего бомбардировщика» (1967 г.), принесла Далю славу.
Коллеги всегда отзывались об Олеге Дале как о крайне противоречивой натуре. Он умел быть одновременно нежным и грубым, веселым и печальным, галантным и хамовитым, общительным и невыносимым. Работать с ним оказывалось непросто - придирался к сценариям и коллегам постоянно. Но самым жестким объектом далевской критики был он сам. «В грязи не вываляешься - чистым не станешь. Может быть, в этом и есть смысл, но не для меня. Не надо мне грязь искать на стороне, ее предостаточно во мне самом...» - писал актер.
Постепенно Даль-актер вытеснил в нем Даля-человека. Олег искал идеальное искусство, пытался подогнать под него неидеальную жизнь. Продолжал отказываться от одного, второго, третьего сценария, называя их мелочными, неправдивыми.
Вопрос денег не интересовал артиста абсолютно. В его фильмографии на удивление мало ролей, но все они достойные. Хотя в те времена власть имущие сочли их недостаточно «правильными». Это наложилось на репутацию Даля как актера истеричного, своенравного, не от мира сего. Результат - официальный запрет на съемки в течение трех лет. Для Олега Даля это было равнозначно смертному приговору.
К счастью, у него нашлись заступники. Рискуя собственной карьерой, режиссеры просто вынудили руководство снять запрет на съемки Даля. Это подарило нам еще несколько великолепных фильмов с его участием: «В четверг и больше никогда» (1977 г.), «Отпуск в сентябре» (1979 г.), «Приключения принца Флоризеля» (1979 г.). Вот только от саморазрушения спасти актера не смог никто.
Чувствительный и бесконечно ранимый, Даль искал способ если не заглушить свою душевную боль, то хотя бы забыться, передохнуть. Этим «обезболивающим» для него - был алкоголь - причем дозы со временем лишь росли.
Даль точно помнил, когда впервые напился до беспамятства. Это было в 1963 году на его собственной свадьбе.
Еще в «Современнике» Олег влюбился в актрису Нину Дорошину, на несколько лет его старше. Он красиво ухаживал и называл ее не иначе, как Нина Михайловна. Радовался, как мальчишка, когда Дорошина приняла его предложение руки и сердца. Но на свадьбе невеста сидела грустная - до тех пор, пока не появился худрук МХАТа Олег Ефремов, имевший репутацию сердцееда. Ефремов посадил невесту к себе на колени и громко произнес: «А все равно ты любишь только меня».
Олег понял: из него сделали посмешище! Напрасно он не верил слухам, что Дорошина - любовница женатого режиссера, а замуж пошла, чтобы вызвать у него ревность. Стыд, боль, позор - не перечислить всего, что испытал Даль. Сбежав со свадьбы, он пропал на целую неделю - беспробудно пил, а потом подал на развод.
Второй раз Олег женился также на актрисе - красавице Татьяне Лавровой. Их объединяло родство душ, но разъединял быт. Татьяна мечтала о собственной карьере и заниматься домом была не согласна. Разочарованный Даль начал выпивать все сильнее, а Татьяна составляла ему компанию... Через полгода она опомнилась и сбежала, не оставив даже записки. Даль расценил это как очередное предательство - и ушел в длительный запой.
По сути, он был уже законченным алкоголиком, когда познакомился со своей третьей женой, монтажером Елизаветой Апраксиной. Она могла стать тем самым надежным тылом, о котором всю жизнь мечтал Даль. Но было слишком поздно. Часто ночами Лиза обзванивала друзей, коллег, потом больницы и морги в поисках не вернувшегося со съемок мужа. Под утро он приходил пьяный в стельку, грязный, иногда босой или полуголый, без бумажника. В приступе гнева мог поднять на Лизу руку, о чем, протрезвев, горько жалел, ненавидя себя.
После очередного проявления его несдержанности теща, жившая с молодыми, спокойно сказала:
«Олег, уезжай». Далю ничего не оставалось, кроме как собрать вещи. А спустя несколько недель он вернулся с хорошей новостью: «Я зашился!» Лиза дала ему еще один шанс.
Казалось, самое страшное позади. Семье как раз дали отдельную квартиру неподалеку от Кремля - самое время открыть новую, более счастливую страничку в жизни. Но Даль не мог - или не хотел - быть счастливым.
Актер подолгу не брал в рот ни капли спиртного, но потом срывался. Особенно тяжело он переносил творческие неудачи. Так было и в 1978 году, когда его не пригласили на роль в фильме «Отпуск в сентябре». И хотя режиссер позже пересмотрел свое решение и все-таки снял Даля в картине, ее положили на полку.
Алкогольные срывы происходили все чаще. Даже в своем единственном спектакле в Малом театре в 1980 году Даль вышел на сцену пьяным. Держался как мог, но спектакль, по его собственным словам, провалил. Пришлось даже писать объяснительную.
Добила актера новость о скоропостижной кончине Владимира Высоцкого, которого он считал единственной родственной душой в этом мире. На похоронах барда, выпивая на могиле ушедшего друга, Олег неожиданно расхохотался. Находившиеся рядом люди переглянулись. Даль объяснил: «Теперь моя очередь, я следующий...».
С тех пор тема смерти стала для Даля навязчивой. Он рисовал картинки с надгробиями, говорил, что Высоцкий приходит к нему во сне и зовет к себе, а порой за семейным ужином смотрел на жену отрешенным взглядом и вздыхал: «Ну как ты без меня-то будешь?..»
Лиза испугалась не на шутку и стала присматривать за мужем, словно за маленьким ребенком. Она постоянно сопровождала его на гастролях, однако в ту роковую поездку отправиться не смогла: приболела. Даль поехал один - и чувствовал удивительное облегчение, словно вырвался из клетки.
С женой Олег оставался на связи по телефону: она должна была сообщить ему важную новость. Незадолго до командировки Даль предложил руководству Малого театра постановку, в которой собирался выступить режиссером. «Они отказались», - услышал он в трубке Лизин голос. Внутри словно что-то оборвалось.
Всю ночь после съемок Даль вместе с приятелем провел в алкогольном загуле. А под утро, уже в гостинице, обнял друга и на его фразу «Ну, до завтра!» ответил: «Нет, прощай! Пойду к себе умирать». Предчувствовал он свою смерть - или сам спровоцировал ее? Кто знает...
В полдень 3 марта 1981 года дверь гостиничного номера Олега Даля взломали - не смогли достучаться. Актера нашли на полу с пеной на губах и слабым пульсом. Приезда скорой он не дождался: остановилось сердце.
После похорон артиста начался новый «спектакль» с его косвенным участием: дележ наследства. Большая квартира в центре Москвы и накопленная Далем крупная денежная сумма должны были отойти супруге Лизе, но на них неожиданно стала претендовать сестра актера. В ходе долгого судебного разбирательства вылилось много грязи, однако суд оставил наследство за вдовой.
