Родившийся в сибирской глубинке Алексей Леонов-самый именитый космонавт из ныне живущих. И один из немногих своих коллег, кто нашел себя в новой, капиталистической России. Но прежде всего - это очень добрый человек, который всегда готов прийти на помощь попавшим в беду.
Алексей Архипович Леонов не очень любит, когда о нем пишут в популярных изданиях. Когда к нему с просьбой об интервью, он попытался отшутиться: «Зачем мне это нужно? Если вам нужны пикантные истории и подробности, то, уверяю вас, это не ко мне. Я всю жизнь прожил с одной женщиной, своей женой, и у меня не было каких-то других романов!»
Пикантные истории - это, конечно, интересно, но не всегда и не про всех. Тем более - не про Леонова. Если бы мы задумали перечислить все звания и должности, отметившего Алексея Архиповича в этом году 82 года, на это ушла бы не одна страница. Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза, член Союза художников России, вице-президент «Альфа-банка» и т.д. и т.п.
В нашей беседе мы попросили космонавта, художника, охотника, кинооператора, мужа, отца и дедушку Леонова рассказать о себе, о любимых людях, о мечтах и переживаниях.
- Алексей Архипович, вы были десятым ребенком в семье, и детство ваше прошло в сложное время...
- Это был, наверно, самый суровый период в жизни нашей страны. Голод, холод, болезни. Одна из моих сестер умерла от дифтерии, ей было всего девять месяцев. Повсюду разруха, неурожай и разгул репрессий, жертвой которых стал и мой отец. В 1936 году мать осталась одна с целой толпой детей - я был самым маленьким, и мама была еще беременна младшим братом.
- Из-за чего арестовали отца?
- Из-за лошадей. Отец оправдывал свое имя Архип, что значит «Любитель лошадей». Он работал зоотехником в колхозе. После Гражданской войны отец, как и тысячи крестьян, уехал в Сибирь, где было много свободных земель. Он верил в светлое будущее, надеялся, что большим коллективом можно построить лучшую жизнь, и решил вступить в колхоз. Отца даже избрали председателем сельсовета. Он мечтал вывести новую породу лошадей специально для сибирского климата и посвятил этому всю жизнь. А председатель колхоза мечтателем не был. Зато любил конину.
И когда он забил на мясо элитного коня, отец был готов оторвать председателю голову. Разумеется, только на словах, но угроза была произнесена. А дальше - классика: всего три подписи под доносом, и судьба человека решена. Отца посадили с конфискацией имущества. Хотя что там было конфисковывать? Родители не скопили за эти годы ни копейки. Никто из односельчан не пришел к матери на помощь. И это несмотря на то, что она учила всех деревенских детишек грамоте.
Мама закончила только церков-но-приходскую школу, но очень любила читать. Дома у нас стояли томики Чехова, Толстого, Диккенса. Однако заработать учительским трудом денег, чтобы прокормить детей, она просто не могла. Единственным человеком, который нам тогда помог, была моя старшая сестра Александра. К тому времени она уже уехала из нашей родной Листвянки на стройку Кемеровской ТЭЦ и вышла замуж. Александра и пригласила нас к себе в Кемерово.
— Как вам понравилось на новом месте?
- Нас было 12 человек, а комната, в которой мы жили, была площадью в 16 квадратных метров. Сейчас кажется, что мы просто физически не могли там поместиться. Но все как-то устроилось. Мы с братом, например, спали под кроватью. В 1938 году отца освободили, реабилитировали, заплатили компенсацию за два года тюрьмы. Сестры потом долго вспоминали, какие чудесные обновки им купили на эти деньги. Откуда им было знать, что это откуп за несправедливость?
Вскоре вышло постановление о помощи многодетным семьям, а мать даже наградили орденом «Материнской славы» I степени. Нам дали еще две комнаты -в каждой печка-голландка. Мы стали самой «зажиточной» семьей в нашем бараке, да пожалуй, и во всем районе.
«Отца посадили с конфискацией имущества. Помогла нам тогда моя старшая сестра Александра. Она пригласила нас к себе в Кемерово»
- А какое от той поры осталось самое теплое воспоминание?
- Папа часто брал меня с собой на сенокос. Я тогда был самым младшим сыном, и он особенно тепло ко мне относился. А в большой семье завоевать внимание отца очень непросто. Однажды мы возвращались домой через березовую рощу. Рядом из-под куста вылетела птица. Я подошел поближе и увидел в траве гнездо с пятью голубыми в рыжую крапинку яйцами. «Не трогай - грех!» - строго сказал отец. «Папа, а птичка ночью в гнезде ночует?» - «А кто ее знает?» Весь день меня мучил этот вопрос. И ночью, когда все уснули, я пошел в лес.
Страшно, темно, холодная роса, везде мерещатся чудовища. Я тихонечко подполз к месту, где было гнездо, а оттуда птица -как вылетит! Утром отцу говорю: «Пап, а птичка-то точно ночует в гнезде!» Он только по голове меня погладил и сказал: «Молодец!» Сейчас я, вспоминая этот случай, думаю: «А вот если бы мой внук пошел ночью в тайгу - я бы с ума сошел!» Мы не ждем от современных детей таких подвигов. Но именно тогда я впервые преодолел свой страх, чтобы раскрыть тайну, узнать то, что меня волновало.
- Вы помните, как пошли в школу?
- Да, я шел с мамой, и она говорила с гордостью всем знакомым: «Веду предпоследнего в школу...» А я стоял босиком на деревянном тротуаре, который у нас в Кемерове уже в конце августа покрывался инеем. И пока мама рассказывала обо мне и младшем брате Борисе, иней таял вокруг моих ног. Мы шли дальше, и за мной оставались маленькие следы на серебре. А потом была торжественная линейка, на которой завуч Галина Алексеевна говорила, что мы должны благодарить Великого Вождя товарища Сталина за наше счастливое детство. Только через неделю мне выдали туфли - новенькие, коричневые. Правда, они были девчачьими. Да ладно! Зато они очень хорошо пахли кожей.
- Когда вы начали рисовать?
- Уже в десять лет я подрабатывал, расписывая хлебницы, табуретки, печки. Краски доставал отец, он очень гордился моим увлечением. А в школе я однажды обменял свой месячный паек хлеба и сахара на акварельные краски.
- Это было уже во время войны?
- Да. В нашем доме был черный репродуктор, и все соседи собирались у нас. Я помню то страшное обращение Молотова о начале войны - все женщины плакали. Мы, дети, тогда как-то быстро повзрослели. Я ходил на станцию, собирал уголь, потом обменивал его на хлеб. Зато какой был праздник, когда закончилась война! Во дворах все плясали, выносили столы, и люди выкладывали на них все, что было.
- А как получилось, что вы закончили школу уже в Калининграде?
- Туда направили работать отца в 1948 году. Условия жизни в Калининграде были, конечно, лучше, чем'в Сибири. Тихая спокойная жизнь: продукты, одежда, развлечения. Был порядок и покой, да и учился я в очень хорошей школе.
- Много было в старших классах настоящих друзей?
- Друзей было немало, вот только в нашей школе было всего пять мальчиков. Представляете, с двумя из них - моими лучшими друзьями - мы до сих пор встречаемся! Нам уже за 70, но когда мы вместе, ведем себя как мальчишки. Оба они моряки -Анатолий Гальперин и Юрий Михлин. А у тех, с кем я учился в Сибири, судьбы сложились по-разному. На виду остался только один - Толя Шадрин. Очень работящий парень, его даже потом орденом наградили.
- А почему вы стали летчиком, а не художником или моряком?
- Друзья звали меня в мореходку, и я даже сдал документы, но потом все равно решил поступать в летное училище. Еще в старших классах я ездил в Ригу, в Академию художеств, и показывал свои работы. Ректор в шутку назвал меня Ломоносовым, а преподаватели сказали, что когда я закончу школу, они меня ждут у себя. Но я с детства бредил небом и знал наизусть все фильмы про летчиков.
Хотя я никогда не бросал рисовать. И до сих пор участвую в выставках. В живописи моя вторая жизнь. А тогда я поступил в Кременчугское летное училище. Позже нас всех распределяли на группы - истребителей, бомбардировщиков и транспортников. Я попал в группу летчиков-истребителей и продолжил учебу в Харьковском летном военном училище, которое закончил в 1957 году.
- Расскажите, пожалуйста, о своей первой любви.
- У кого-то первая любовь случается в пять лет, у кого-то - в три года. А я на тот момент, можно сказать, был уже взрослым.
В восьмом классе к нам пришла новенькая - девочка Валя. Она мне очень нравилась, да и сама считала меня самым близким другом. Но я стеснялся ее даже за руку взять. Вскоре Валя ушла в другую школу, но наша дружба сохранилась. Когда я поехал учиться «на летчика», мы даже переписывались. А потом она вдруг вышла замуж. Так прозаично закончилась моя юношеская влюбленность.
Девушки быстро взрослеют, а у меня и в мыслях не было делать ей предложение. Я был весь поглощен мыслями о своей карьере летчика. Недавно она мне позвонила, мы встретились. Я увидел взрослую и совершенно чужую женщину. То светлое и солнечное, что волновало меня когда-то, осталось там, далеко в юности.
- А как произошла ваша встреча с будущей супругой?
- Я встретил Светлану в день своего 25-летия, и она стала мне подарком на всю жизнь. Тогда мне даже показалось, что я уже видел ее год назад - школьницей с бантами - и мысленно позавидовал: «Для кого же она подрастает?» Но, раз я встретил в день своего рождения, значит - для меня! Это судьба! Я использовал все свое обаяние и эрудицию. Очаровал ее подружек, сделав их своими союзницами. Всех претендентов задвинул на второй план, а кого -и на третий.
Но если серьезно, я понял, что этот человек нужен мне. Что мы должны всю жизнь идти уже не навстречу друг другу, а в одном направлении, взявшись за руки. И в беде, и в радости. У нас была красивая свадьба, пришли все родственники и полковые друзья. Шумно, весело, и море хризантем - они как раз цвели осенью. Тогда еще из Голландии цветов не привозили, и гости опустошили местные Кременчугские оранжереи. На следующий день после свадьбы я улетел в Германию. И только через несколько месяцев смог вызвать к себе Светлану. Медовый месяц прошел в комнате общежития, которую я сам подготовил к встрече.
Набор стандартный: кровать солдатская, шкаф парашютный, стол, стул. На единственное окно я повесил тюль, купил постельное белье и красивые дамские шлепанцы-тапочки. Эта последняя деталь была особенно необычной в нашем скромном быту. Я так собой гордился! А Светлана плакала от счастья - такой муж достался. Затем мы вернулись в СССР, и пока не получили квартиру, какое-то время жили в спортзале. А когда я стал членом отряда космонавтов, мы переехали в Звездный городок.
- Какие у вас были отношения внутри отряда?
- Замечательные. В первом отряде космонавтов числилось двадцать человек. Была очень интересная пора, взлет науки, мы чувствовали, что будем работать в совершенно неосвоенной области. Все молодые - лет по двадцать пять. Мы участвовали в создании и сборке кораблей. Тогда, я бы сказал, формировался новый тип человека! Для космонавтов в Звездном городке построили два дома, а между ними были концертный зал, кинотеатр, музыкальная школа. Это был наш культурный центр, и в течение тридцати лет мы встречали Новый год только там, большой космической семьей.
Космонавты - народ веселый. Мы постоянно готовили какие-то капустники. А я снимал все праздники на кинопленку и монтировал потом из этого материала фильмы. Они объединены под названием «Новый год, или Космонавты без масок». Сейчас из двадцати человек в живых осталось только семеро: пять из них были в космосе — Попович, Быковский, Горбатко, Волынов и я, а двое по разным причинам так и не полетели - Заикин и Карташов. Последний раз мы собирались, наверное, в 1995 году.
- А с кем из космонавтов вас связывала особенно теплая дружба?
- Мне по духу всегда был очень близок Юрий Гагарин.
Я уже не могу спросить его, считал ли он меня своим другом, но я ему был предан бесконечно. Меня в нем восхищало все. При той занятости, которая у него была до полета и после, он всегда находил время для общения по душам. Как в любом коллективе, у нас были отдельные группировки: кто-то жил рядом, у кого-то были общие интересы. Но некоторых эти интересы завели в тупик. В самом начале нашей подготовки образовалась так называемая «великолепная четверка» - Рафиков, Нелюбов, Аникеев, Филатьев. Сложилась странная ситуация: взрослые люди, которых отобрали по их высоким профессиональным и личностным качествам, вдруг потеряли чувство реальности.
Легкость, с которой они нарушали режим, необязательность и неисполнительность привели к тому, что они сошли с дистанции. После одной скандальной истории весь отряд проголосовал за отчисление. Даже сами провинившиеся на собрании поддержали это решение. Пощады не просили. Сейчас они уже все ушли в мир иной. Жаль, что все так получилось. Ваня Аникеев, например, был отличный парень - светлая голова, умница. И такие нагрузки выдерживал! А мы продолжали готовиться дальше. Все, кто остался в отряде, поступили в Академию им. Жуковского. Пришлось «попотеть» -и работа, и учеба.
- Вы не знали, кто первым из вас полетит в космос. Это как-то влияло на отношения внутри вашего коллектива?
- Конечно, мы понимали, что все двадцать космонавтов полететь первыми не смогут! Руководство поступило совершенно гениально: отобрали шестерых, которые были не выше 170 сантиметров. Хотя в корабле «Восток» легко поместился бы человек с ростом 190. И потом уже из шести выбирали самого первого.
- А как выбрали Гагарина?
- Фактически это произошло уже на первой встрече отряда космонавтов с главным конструктором Сергеем Павловичем Королевым. Нас посадили в большую комнату, и каждый рассказывал о себе. И когда Гагарин с улыбкой, чуть волнуясь, начал отвечать на вопросы генерального конструктора, стало понятно, что между ними сразу зародилась симпатия. Потом на собрании руководства Королев сказал: «Встречался с нашими ореликами.
Прекрасный вы состав подобрали, но один мне так понравился! Гагарин его фамилия - такой русский парень, улыбка, голубые глаза, и вся его жизнь - 25 лет борьбы за существование и становление - заслуживают только уважения!» И мы все были с ним согласны. Многие, в том числе и я, считали, что именно Юра должен полететь первым. К этому времени он уже состоялся как личность.
Гагарин был настоящим лидером. Мы дружили и даже сидели за одной партой, когда учились в отряде. Оба рано начали работать и знали цену, которой достается хлеб. В 1943 году, когда фронт отступал, мама и старшая сестра Юры впрягались в плуг, а он шел за плугом и пахал землю, чтобы вырастить хлеб для фронта. При этом школу он закончил с отличием. Техникум, аэроклуб, училище, академию - все с отличием!
- А как начиналась ваша космическая карьера?
- В 1962 году Королев пригласил нас в конструкторское бюро и показал корабль «Восход-2». Потом сказал: «Моряк, находящийся на борту океанского лайнера, должен уметь плавать в океане. Также и космонавт обязан уметь плавать в открытом космосе!» И вдруг обратился ко мне: «А ты, орелик, одевай скафандр и попробуй выполнить те инструкции, которые мы разработали».
- Почему именно на вас сделал ставку Королев?
- Не поверите, буквально несколько месяцев назад мне в руки попала характеристика, которую дал мне Королев: «Я бы отметил основную черту Леонова - его сообразительность, смекалка. Это первое. Второе: хорошее усвоение им технических знаний. Третье: прекрасный характер. Он - художник. Он очень общительный и, по-моему, очень добрый! Смелый летчик. Мне кажется, этот человек заслуживает особого доверия». Думаю, этот документ от меня просто скрывали.
- Гагарину и вам завидовали?
- Гагарину невозможно было завидовать - им восторгались. В его подвиге каждый ощущал и свое маленькое «я». Ну а если есть люди, завидующие мне, я им прощаю. Я никогда не знал покоя и лености. Голова моя всегда полна идей и планов, мне не совестно ни за один день своей жизни. И все, что я делаю, я делаю с душой, радостью, любовью. Хотя от своей активности я порой устаю сам. И завидовать этому - пустое дело. Живите так же, «и вам воздастся!»
- Что вы испытывали, когда вышли в открытый космос?
- Провожая нас с Пашей Беляевым в полет, Сергей Павлович сказал мне: «Я тебе ничего сейчас не скажу, но ты должен вернуться и всем нам обо всем рассказать! Главные требования: быть предельно осторожным и внимательным, не торопиться, всегда докладывать на землю о каждом шаге». Ведь если что-то упустить, может случиться трагедия. Мне же все операции пришлось делать по памяти - сложно себе даже представить, сколько их там было! У меня голова была забита командами, и я не думал о плохом. Там не должно было быть ничего, кроме глубокого вакуума.
Я знал, что никакой метеорит меня не убьет. Хотя вероятность такого происшествия существует. Но там не было места страху - только восторг от увиденного. У меня даже вырвалось: «А Земля-то ведь - круглая!» Мы знаем, воображаем, что она круглая, а я ее увидел, да еще и находясь за пределами корабля! Вот здесь Черное море подо мной, Греция, Италия... Я вот сейчас закрываю глаза, и снова вижу все это перед собой. Сначала была эйфория, а потом на меня сразу обрушилась такая гнетущая тишина, что я отчетливо слышал свое громкое дыхание и биение сердца.
- Вы провели в открытом космосе чуть больше 12 минут...
- Это немного неверная формулировка. Ведь что такое открытый космос? Там такое низкое давление - грубо говоря, в миллиард раз ниже земного! Так что, если считать мое пребывание при таком давлении еще в шлюзе, то получается, я был под воздействием открытого космоса 23 минуты 41 секунду. И 12 с половиной минут в свободном плавании в отрыве от корабля!
- В эти минуты вспоминали кого-то из близких?
- Не до того было. У меня там был очень неприятный момент, связанный с деформацией скафандра. Нужно было лихорадочно думать, что делать в крайнем случае. На Земле это невозможно проверить - здесь нет таких барокамер и никогда не будет. Для длительной работы в космосе мой скафандр вообще не годился. Это сейчас разработаны сверхпрочные удобные модели.
- А правда, что у командира корабля Павла Беляева было секретное предписание: отстрелить фал, соединявший вас с «Восходом-2», если во время вашего выхода в космос возникнет опасность для корабля?
- Фал на самом деле не отстреливался - только шлюз целиком. И самое страшное, что могло произойти, - это потеря сознания. Естественно мы проходили тренировки по эвакуации космонавта из-за пределов корабля. И конструкция «Восхода-2» предусматривала такую ситуацию. Меня должны были втаскивать обратно головой вперед, если бы я потерял сознание. Это все было опасно, а если бы еще и нарушилась герметичность скафандра... Но я уверен, что если бы со мной что-то произошло, Паша Беляев один бы на Землю не вернулся.
- Вернемся к делам земным. Вы известны как заядлый охотник, сейчас времени на это хватает?
- Да, я тридцать лет был председателем охотничьего хозяйства №100. Мы были единственным коллективом, занимавшимся даже воспроизводством дичи. Ведь раньше в Звездном городке был заповедник республиканского значения! У нас жили и косули, и олени, и утки, и самая большая в стране колония канадского гуся. Ежегодно мы выпускали на волю до полутора тысяч уток! А взамен получали лицензии на охоту на крупного дикого зверя: кабана, лося. Но как только я ушел, заповедника не стало. Гусей побили, оленей постреляли, уток разогнали, зайцев отловили - приезжает всякая шпана: костры каждые десять метров, все вытоптано, водоем пересох.
- Сейчас вы работаете в «Альфа-банке». Какая у вас там должность?
- Я вице-президент. Работать здесь я начал с 1992 года. Моя задача сейчас - формирование банковской сети. Это уже 38 филиалов, а отделений и вовсе сотни. Я ведь и до того был не просто генералом, а членом Военно-промышленного комитета, госкомиссии...
- Помимо этого вы - известный художник. Какую из своих картин вы считаете самой дорогой для сердца и какая была самая дорогая по стоимости?
- У меня была работа «Старт «Союза». На аукционе «Сотбис» она ушла за 17 тысяч долларов - вернее, ее купили еще до начала аукциона. А сейчас у меня есть два интересных полотна: «Корабль «Юрий Гагарин» - в память о морском флагмане «Юрий Гагарин», который Украина продала индусам «на иголки», - и «Выход в открытый в космос». Кстати, эскиз этой картины купили за 10 тысяч долларов. А больше ничего не продавал. Только 17 работ подарил городу Гагарин. Одна картина есть в Дрезденской галерее. А еще одну после полета «Союз-Аполлон» хотел подарить Форду, президенту США. Но тот, будучи «при исполнении», не смог принять этот подарок, и работа попала в один из американских музеев.
- Как планируете праздновать юбилей советско-американского проекта «Союз-Аполлон»?
- Знаю, что будет очень яркое торжество в НАСА - наш экипаж, конечно, пригласили. Но про какие-то мероприятия в Звездном городке мне ничего не известно. Да и вряд ли у нас будет по этому поводу какой-то большой праздник.
- А с кем сейчас дружите из жителей Звездного городка?
- Таких людей не очень много, да и встречи теперь не так часто у нас бывают. Я построил себе дом рядом со Звездным, там у меня есть художественная студия, и все свободное время я провожу именно в ней. Могу по двенадцать часов стоять у мольберта, не выходя на улицу. Сосед у меня - Володя Шаталов. Мы с ним дружим, несмотря на все наши разногласия. Такое соседство - радость в жизни! Еще Саша Волков - у нас даже калитка между участками есть! Недавно Волковы были на Кубе и, прилетев, угощали нас ромом. И дети наши дружат, и внуки. Очень гостеприимная соседка -Валя Терешкова. И больше сорока лет мы дружим с семьей Павла Беляева, моего командира.
- Что для вас значит любовь и как ее сохранить?
- Любовь - имя существительное, и пусть она всегда существует. Я не говорю жене: «Я люблю тебя». Я говорю: «Ты нужна мне». Я обожаю свой дом, но только когда там Светлана. Не могу находиться в доме, когда ее нет. Когда она рядом, я могу стоять у мольберта целыми днями. Но стоит Светлане уехать, я просто не могу работать. Конечно, на некоторые вещи мы смотрим по-разному. В вопросах воспитания детей, например, я, в отличие от жены, бескомпромиссен. Но главное -это любить ребенка, а кто жестче, кто мягче, не так уж и важно. Мне нравится, когда в доме шумно: дети, внуки, гости. Меня это не утомляет, наоборот, жизнь кажется более полной и радостной. Я люблю возвращаться домой, люблю тот мир, который меня окружает.
- И что же, вы с супругой никогда даже не ссорились?
- Бывают, конечно же, порой какие-то мелочи... Хотя нет, припоминаю один случай! Это произошло в самом начале нашей совместной жизни. У меня было игривое настроение. Мы шли по Ленинградскому проспекту, а я дурачился: то оттолкну ее слегка от себя, то притяну. И тут Светлана как впилась мне ногтями в руку - до крови кожу содрала! Когда мы пришли домой, я попросил ее найти ножницы. Мы только что вернулись из Германии и даже не успели распаковать вещи, поэтому она долго искала их по коробкам. А когда нашла, я крепко обхватил Свету и... обрезал ее красивые и длинные ногти! Такие слезы были, крики: «Я ухожу!» Светлана стала собирать вещи. А ей было обидно не столько из-за ногтей, сколько из-за того, что она эти ножницы мне сама и нашла. Получилось, что я ее же руками совершил такую экзекуцию!
- А чем сейчас занимается Светлана Павловна?
- Она тридцать лет проработала главным редактором редакционно-издательского отдела Центра подготовки космонавтов им. Ю.А. Гагарина. У Светланы два образования: медицинское и филологическое, но всю трудовую жизнь она посвятила полиграфии. Пять лет назад Света ушла из Центра -надо дать рост молодым, — но теплые отношения с бывшими коллегами поддерживает до сих пор. Сейчас у нее еще больше обязанностей: хозяйка дома, ответственная мама и чрезвычайно ответственная бабушка. Удивительный цветовод. Ну и на меня ей приходится тратить очень много времени. Пожалуй, больше, чем на всех внуков и детей, вместе взятых.
- Алексей Архипович, вы считаете себя счастливым отцом?
- Единственная моя трагедия в жизни - смерть старшей дочери. Поэтому говорить об отцовском счастье, наверно, не стоит. Я считаю себя правильным отцом и обожаю внуков. Пытаюсь наставлять их, не всегда, правда, результативно. Но какая-то крупица все же останется, надеюсь. Я «учитель-мучитель»: на «отлично» все знаю только я, все остальные - «на три с минусом». Хотя на самом деле это не так.
Мой внук Дэниэл, например, в свои семь лет почти одинаково хорошо владеет английским и русским языками - читает, пишет. Учит немецкий, хорошо успевает по всем остальным предметам, занимается тэквондо. Он очень любит бабулю и с удовольствием постигает секреты кулинарного искусства. Печет печенье, делает салаты, готовит соки, собирает рецепты. Мечтает издать кулинарную книгу. В последнее время стал с удовольствием рисовать.
Старшая внучка Карина заканчивает 11-й класс гимназии, собирается в Гуманитарную академию, свободно владеет английским языком. Учит испанский, немецкий. Увлекается рок-музыкой, играет на бас-гитаре. Но я бы предпочел, чтобы она больше «увлекалась» учебой. Особенно точными науками, которые она ох как не любит!
Младшая дочь Оксана, мама Дэна и Каринки, окончила Университет военных переводчиков и Академическую школу дизайна. Сейчас она представитель американской арткомпании в России. Оксана неплохо рисует, занимается дизайном интерьеров. Она необыкновенно общительна, деятельна и активна. Ее муж, Сергей Сендык, - глава известной в России кинокомпании. Он тоже творческий и энергичный человек. Порой их энергетические волны сталкиваются и возникает «цунами». Но не разрушительной силы, к счастью.
- И последний вопрос: если бы сейчас была возможность полететь в космос - полетели бы?
- Как вам сказать? Полететь - и чемодан ведь полетит. Надо же полностью отдаться подготовке! Взять на себя огромные обязательства перед всеми, с кем буду работать. Иначе я не смогу себя уважать.
Беседовал Дмитрий Сараев - 2005 г
