Неважно, что происходит в твоей жизни, когда выключена камера. Никому не следует знать что происходит у тебя в душе. Человек, выбравший профессию телеведущего, при любых обстоятельствах должен сохранять выдержку.
Успеху, обаянию и красоте этой женщины завидовали многие. Когда в Институте телевидения и радиовещания она вела курс «Мастерство телеведущего», лекций не прогуливал никто. Все ждали их с нетерпением - каждая студентка мечтала так же мастерски прочитать программу передач или провести выпуск новостей, как это делала Татьяна Судец.
Она принадлежит к той «старой гвардии» советских дикторов, которую когда-то знала и любила вся страна. Ей довелось вести более полутора десятка программ, в том числе «Время», «Песню года» и «Голубой огонек». А за двадцать пять лет работы в передаче «Спокойной ночи, малыши!» Татьяна Судец стала самой любимой тетей Таней всех советских детей.
Но мало кто догадывался, как часто за озорной улыбкой и лучезарным взглядом ей приходилось скрывать боль от потери самых близких людей. «Так и должно быть, - считает она. - Наша профессия - приносить людям радость, вселять в них надежду и оптимизм! Мы не имеем права показывать, что происходит внутри нас». Татьяна не жалуется на судьбу. Хотя после всех перенесенных невзгод ей приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы просто продолжать нормально жить. А родному телевидению, которому заслуженная артистка СССР на протяжении многих лет отдавала себя без остатка, она теперь больше не нужна - как не нужны и многие ее коллеги по дикторскому цеху.
Татьяна Судец назначила мне встречу рядом со своим домом. Мы устраиваемся в маленьком уютном кафе на Таганке и с улыбкой вспоминаем занятия в институте.
-Татьяна Александровна, студенты всегда смотрели на вас как на образец для подражания. Нас неизменно восхищала ваша особая жизнелюбивая энергия. Как вам удается оставаться такой неисправимой оптимисткой? Очевидно, подобные качества, равно как и будущие профессиональные склонности, закладываются в человеке с детства?
-Наверное, вы правы. Я была желанным и счастливым ребенком. Мама с гордостью рассказывала всем, что ее дочь - прирожденная артистка.
В младенчестве я своим криком почти не давала ей спать. Видимо, уже с тех времен развивала голос. (Смеется.) Мое детство прошло в районе Крестьянской заставы. Сначала мы жили в бараке, в небольшой комнатке, а потом нам дали место в семейном общежитии. Но в своем дворе я всегда была самой нарядной девочкой. Носила восхитительные платьица, особенно любила одно: белое, из штапеля, с рукавами-фонариками - их украшали вышитые гладью букетики анютиных глазок. Моя мама была замечательной рукодельницей и из любого куска материи могла сделать удивительную вещь.
Правда, мне приходилось слишком часто носить одежду красного цвета, который я с тех пор не люблю. Впрочем, любовью к нарядным платьям дело не ограничивалось: с пяти лет я читала «Пионерскую правду», а любимой моей героиней стала девочка Козетта из романа Гюго «Отверженные». Как-то мама увезла нас с моим двухмесячным братиком в Саранск, где папа был в командировке. Там и случилось со мной первое несчастье. А все из-за того, что я была непоседливой и чересчур любознательной девочкой. Напротив нашего дома стоял храм. Однажды ранним утром я услышала на улице громкую, но очень печальную музыку.
Как потом оказалось, играли похоронный марш. Я забралась на подоконник и открыла окно. А рядом стояла раскаленная электрическая плитка. Мое платье мгновенно вспыхнуло. Мамы не было дома, она ушла в гости к соседке. И вот я, вся в огне, побежала ее искать. Любая женщина растерялась бы, увидев, как на дочери горит одежда. Но мама тут же сорвала с меня платье и облила подсолнечным маслом. Я навсегда запомнила черную дерматиновую соседскую дверь и ту боль, которая пронзала все тело, когда карета скорой помощи подскакивала на булыжниках.
С тех самых пор я ненавижу обитые дерматином двери и мощеные мостовые. У меня был сильнейший болевой шок - обгорело семьдесят пять процентов кожи. Но даже в таком состоянии, когда врачи мне делали наркоз и попросили посчитать до пяти, я возмутилась и сказала, что умею считать до ста. Позже выяснилось, что меня неправильно забинтовали и рука приросла к телу. Началось воспаление. Отчаявшись, мама выкрала меня из палаты и тайком увезла в Москву, в Филатовскую больницу. В общей сложности мне пришлось провести на больничной койке больше года. И что, вы думаете, я сделала в первую очередь, когда пришла домой?
-Даже не могу себе представить!
-Засунула шпильку в розетку! (Смеется.) Я была озорным и подвижным ребенком. Иногда получала двойки по поведению. А что делать? Ведь в нашем дворе было всего четыре девочки, остальные - мальчишки. В их кругу я и росла. Мама однажды сказала слова, которые мне запомнились на всю жизнь: «Никогда не лезь на рожон первой, но если тебя обидели, умей дать сдачи и никому не жалуйся!» Это наша семейная черта - способность постоять за себя. Мне, наверное, нужно было родиться мальчиком. Не случайно я стремилась во всем походить на своего дядю Валеру, который был старше всего на четыре года. Даже маму однажды уговорила, чтобы она меня коротко подстригла и оставила такую же челку, как у него. Валера был красив как бог и чем-то напоминал юного Алена Делона.
-А когда у вас появилась мечта стать ведущей на телевидении?
-Я и не мечтала об этом! Любила математику -меня даже приняли в математическую школу при МГУ. Но в итоге я поступила в техникум, после которого закончила МЭИ и устроилась инженером в Институт автоматики и гидравлики. И вот однажды мой старый приятель позвонил и рассказал, что в Останкино проходит конкурсный набор. Я выслала свою лучшую фотографию, и меня неожиданно вызвали. До сих пор не понимаю, как меня выбрали из сотен других конкурсанток - без блата и взяток, без театрального или педагогического образования. Попасть на телевидение считалось тогда нереальным.
-Подготовка к собеседованию, наверное, проходила очень обстоятельно?
-Как сейчас помню тот день! Я надела свой любимый костюм, который всегда приносил мне удачу на экзаменах. Девочки на работе наварили термобигуди в чайнике, завили меня, причесали, накрасили и отправили в Останкино. Я читала отрывки из «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях» и фрагменты из произведений Паустовского. Потом меня попросили прочитать «с листа», и я была горда тем, что слово «кукуруззавод» выговорила с первого раза. Но все же, думаю, прежде всего их покорила моя непосредственность.
Тогда я считалась активисткой: была комсоргом, занималась бегом и прыжками в длину, поэтому никогда не отличалась зажатостью или стеснительностью. Телевизионный корифей Игорь Кириллов подошел ко мне и спросил: «Как вы думаете, Татьяна, из вас получится диктор?» И я совершенно серьезно ему ответила: «Думаю, да. Девочки на работе посмотрели на меня через рамку спинки от стула, чтобы представить, как я буду выглядеть в телевизоре, и сказали, что подойду!» Моим крестным на телевидении стал Владимир Ухин, знаменитый дядя Володя. Он мне сразу на пробах сказал: «Да не переживай ты так. Считай, что уже прошла!» Эти слова для меня были наивысшей похвалой.
-Татьяна, а с чего начиналась ваша телевизионная деятельность?
-Меня зачислили в штат молодежной редакции. Первая программа, в которой я работала, называлась «Мне 16 лет»: мы торжественно вручали паспорта молодым людям. Одним из первых наших героев был сын Юрия Никулина Максим. А однажды, когда телеведущая Валентина Леонтьева не смогла выйти на работу - она вела тогда передачу «Умелые руки», - мой чудесный педагог по технике речи Нина Владимировна Кондратова (кстати, первый диктор Центрального телевидения) предложила редактору программы попробовать меня на замену. Это пришлось весьма кстати: я всегда обожала вязать и лепить из пластилина. Именно тогда у меня впервые появились кукольные партнеры: кролик Тепа и мальчик Алеша Почемучкин.
-Наверное, на съемках детских программ случалось немало курьезов?
-Что ни день, то курьез! Как-то мы лепили героев сказки про Винни-Пуха: Кролика, Пятачка, ослика Иа-Иа. Все они чудесно у меня получались. Но вот медвежонок никак не выходил. Целый день я мяла пластилин, не тот Винни-Пух - и все. Потом еще полночи тренировалась дома. Ведь я знала, что на следующий день должна быть готова даже с закрытыми глазами слепить Винни-Пуха в студии за несколько минут.
-Расскажите, пожалуйста, о программе «Спокойной ночи, малыши!» Что вы, например, думаете о ее нынешнем формате?
-Я обожала эту передачу. У нас был очень дружный коллектив, а к куклам мы относились как к родным детям. Больше всех я любила, конечно, Хрюшу! В те времена я нередко говорила за него на своих творческих вечерах. Сейчас делать это уже невозможно: все права на кукол принадлежат телекомпании «Класс!». Как-то моя приятельница отмечала день рождения в ресторане. Я решила устроить сюрприз - поздравить ее в компании с Хрюшей. Но оказалось, что даже на это я больше не имею права. Сегодня в передаче все изменилось: она выходит на другом канале, появились новые ведущие, сократилась продолжительность эфира. Но не будем об этом...
-Дикторы в кадре всегда были очень элегантно одеты. Говорят, заботы о пополнении вашего гардероба брало на себя телевидение...
-По большому счету, нет. Все сводилось к тому, что два раза в год нам выдавали талоны на двести рублей в общую секцию ГУМа, где мы могли без очереди купить костюмы для работы. Ведь во времена дефицита по-настоящему хорошо одеться было очень трудно. Доходило порой до смешного. Однажды мне для съемок передачи «Огонек» сшили платье из розовой ткани с зеленой молнией - другой просто не оказалось! Но меня быстро успокоили, напомнив, что спину все равно на экране не будет видно. Часто случалось, что одну и ту же кофточку надевали задом наперед. Или пришивали к ней новый бантик...
-Наверное, у вас было много поклонников?
-Конечно! Но тогда я была слишком молода и многого не понимала. Тем более что нам постоянно внушали: нужно держаться скромно, особо не выделяться. В редакции лежали мешки писем. Как-то мне написала восьмиклассница из Волгограда. Текст был примерно следующий: «Я ваша поклонница и хочу так же, как и вы, стать диктором. Что мне нужно для этого сделать?» Я ей подробно ответила, подсказала, куда обращаться после окончания института. Это была Лена Старостина - ныне известная телеведущая.
-Впервые в кадре вы появились под фамилией Грушина, которую сменили после нового замужества. Как вы решились на такой шаг, ведь для человека публичной профессии очень важно сохранять свое имя на слуху у миллионов людей?
-Я мало задумывалась о подобных вещах. Наверное, в то время все было намного проще. Это сейчас фамилия или псевдоним - а вместе с ними и образ - прилипают к человеку как ярлык. Я до сих пор благодарю судьбу за то, что оказалась на телевидении именно тогда, в эпоху высоких профессионалов и честной работы. А что до фамилии и нового замужества... Наверно, было бы лучше, если бы я прожила всю жизнь только с одним человеком. Но еще в детстве, пролежав при смерти в больнице после несчастного случая, я поняла, что всегда буду отличаться от других.
-А как вы познакомились со своим первым мужем?
-Толя Грушин работал в нашем институте. Он тоже был инженером. Я вышла за него замуж в 19 лет. Я и тогда понимала, что не испытываю к нему глубоких чувств, но пыталась таким образом досадить мальчишке, в которого была влюблена, - я застала его целующимся с другой. Мы прожили вместе семь лет, у нас родился сын -смешной, пухленький, любознательный мальчик, очень похожий на моего папу. С детства Андрей мечтал быть военным, а еще очень любил животных и обожал походы в зоопарк. Но наша семейная жизнь с Толей не сложилась. Мы развелись. Я осталась в коммуналке вдвоем с сыном.
-Если я не ошибаюсь, со своим вторым супругом, Владимиром Судец, вы встретились при довольно романтических обстоятельствах?
Да. Мы познакомились на советско-монголь ском фестивале молодежи. В нашу делегацию вошли телеведущие, артисты, военные. Нас посадили в специальный поезд, и мы поехали с культурной программой в Монголию. Было очень весело. В одном вагоне разместились артисты, в другом -космонавты и военные. Среди них оказался и мой будущий муж, военный переводчик. Вместе с ним на фестиваль поехал отец - маршал авиации и Герой Монголии Владимир Александрович Судец.
Одной нашей приятельнице очень понравился Судец-младший. Она стеснялась познакомиться с ним, поэтому мы с подругой вызвались ей помочь. И, недолго думая, отправились по вагонам его разыскивать. Наконец, нашли нужное купе. Я открываю дверь - а там сидит его папа. Мы поздоровались, он предложил выпить вместе чаю. Разговорились. Мой будущий свекор оказался удивительно интересным собеседником. А когда я спросила, где искать его сына, он ответил: «Иди, тебе самой сердце подскажет».
-Неужели подсказало?
-Представьте себе, да! На очередной остановке я заметила возле вагона симпатичного усатого молодого человека. Он был похож на Григория Мелехова из «Тихого Дона». Мы обменялись взглядами. Поезд уже тронулся, мы поехали дальше. Но в сердце у меня что-то екнуло. В Улан-Баторе мы с Володей постепенно начали общаться. Затем я вернулась в Союз, а он с отцом на какое-то время еще остался в Монголии. Потом Володя разыскал меня в Москве, завязался роман, который развивался очень быстро. Мы встретились в 1977-м и в том же году расписались. С ним я тоже прожила семь лет, у нас родилась дочь.
-Что же послужило поводом для разрыва отношений?
-Я уехала в долгосрочную командировку от Гостелерадио: преподавать русский язык в Японии. Только я прибыла на место, как мне сообщают -убили моего младшего брата Анатолия. Он собирался навестить отца в больнице, но неожиданно в дверь позвонил едва державшийся на ногах сосед - ему зачем-то понадобился телефон. Толя сказал, что опаздывает. А тот вынул нож и пырнул им брата, попав прямо в сонную артерию. Когда мой отец узнал об этом кошмаре, его сердце не выдержало. Две страшные смерти в один месяц. Я не находила себе места, но мама сказала, что справится со всем сама. И я осталась в Токио. А когда вернулась, муж сообщил, что полюбил другую. «Ну что ж, любовь - это святое!» - ответила я. И мы разошлись.
-Я слышала, что третий брак у вас складывался тоже отнюдь не безоблачно?
-Последнего своего мужа я очень любила. Может быть, даже сильнее, чем всех остальных. Он был чудесным человеком, образованным, добрым, веселым. Мы понимали друг друга без слов -на энергетическом уровне. Михаил работал в КГБ, и когда вся эта система развалилась, он пытался найти себя, устроиться на другую работу, что-то изменить. Но у него ничего не получалось. В итоге он начал пить. Я помогала ему во всем, возила по врачам, но в конце концов у меня стали сдавать нервы. А ведь еще надо было растить дочь.
-В то время на вашу долю выпали тяжкие испытания - вы потеряли сына...
-Да, по страшному стечению обстоятельств у меня убили сына, которому было всего двадцать четыре года. Андрюша учился в Педагогическом институте... Когда он служил в армии, под Калугой, я как-то приехала его навестить. Стою на КПП, а меня дежурный спрашивает: «Вы к кому?» - «К Андрею Грушину». - «А вы ему кто?» - «Мама». Капитан смотрит на меня и говорит: «Мама! Придумали бы что-нибудь попроще». Я родила его в двадцать лет. Никто не верил, что у молодой мамы может быть такой взрослый сын. У нас с Анд-рюшей была очень крепкая духовная связь. Он меня очень любил, и я его очень любила.
-Как произошла эта трагедия?
-Беда случилась, когда я возвращалась с гастролей из Казани. Я тогда села в поезд и вдруг ни с того ни с сего начала плакать. Так и проплакала всю дорогу. Все спрашивают, что со мной, а я и сама не понимаю - слезы льются и льются, рыдаю, не могу остановиться... Может быть, это было предчувствие: в то время сын умирал. Два подонка ударили его по голове, чтобы раздеть, а потом убили - испугались, что он вернется и расправится с ними.
Я бы так и не нашла сына, если бы не местные жители, которые через месяц после гибели Андрея пошли воровать щебенку и случайно откопали его тело... Я ездила по моргам, ходила в милицию - все это было как в страшном сне. А мне нужно было каждый вечер выходить в эфир, улыбаться и желать зрителям удачи. Кстати, убийц нашли, осудили. С тех пор прошло тринадцать лет. Скоро у них заканчивается срок и они снова окажутся на свободе. Не хочу об этом, плакать сейчас начну...
-Чем вы живете сейчас? Ваше сердце пока свободно?
-Это не свобода, это пустота и усталость. Желаний уже нет. Но без работы сидеть не могу - я по натуре неизлечимый трудоголик. Веду концерты, раньше преподавала в школе и институте - очень хочется сохранить культуру русской речи у наших детей. Еще я провожу творческие вечера с поэтессой Людмилой Тереховой, она тоже когда-то работала на телевидении. Готовлю книгу о своей жизни, записала диск «Песни моих родителей...» Я стала петь - наверное, душа просит!
-Не хотели бы вернуться на телевидение?
-Конечно! Но никто не зовет. Говорят, на телевидении есть даже негласное постановление: не брать на работу тех, кто работал там во времена Советского Союза. Почти все мы остались не у дел. Лишь некоторым еще удается вести праздничные концерты: Светлане Моргуновой, Ангелине Вовк, Светлане Жильцовой, Анне Шатиловой, Игорю Кириллову, Евгению Кочергину. Я не жалуюсь на жизнь: я всегда найду себе работу. Но горько осознавать, что на телевидении твой профессионализм и многолетний опыт никому не нужны.
-Вы многое повидали в жизни. Существует ли что-то, с чем вы никогда не сможете смириться?
-Подлость и предательство. По гороскопу я Лев, могу многое простить и долго терпеть. Но если наступает предел, так дам наотмашь -мало не покажется! Впрочем, я всегда стараюсь встать на место человека, поступившего со мной плохо. Пытаюсь его оправдать. А в целом, несмотря на все пережитые невзгоды, я считаю себя счастливым человеком: я видела много хорошего, к тому же у меня есть мама и дочь!
Успеху, обаянию и красоте этой женщины завидовали многие. Когда в Институте телевидения и радиовещания она вела курс «Мастерство телеведущего», лекций не прогуливал никто. Все ждали их с нетерпением - каждая студентка мечтала так же мастерски прочитать программу передач или провести выпуск новостей, как это делала Татьяна Судец.
Она принадлежит к той «старой гвардии» советских дикторов, которую когда-то знала и любила вся страна. Ей довелось вести более полутора десятка программ, в том числе «Время», «Песню года» и «Голубой огонек». А за двадцать пять лет работы в передаче «Спокойной ночи, малыши!» Татьяна Судец стала самой любимой тетей Таней всех советских детей.
Но мало кто догадывался, как часто за озорной улыбкой и лучезарным взглядом ей приходилось скрывать боль от потери самых близких людей. «Так и должно быть, - считает она. - Наша профессия - приносить людям радость, вселять в них надежду и оптимизм! Мы не имеем права показывать, что происходит внутри нас». Татьяна не жалуется на судьбу. Хотя после всех перенесенных невзгод ей приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы просто продолжать нормально жить. А родному телевидению, которому заслуженная артистка СССР на протяжении многих лет отдавала себя без остатка, она теперь больше не нужна - как не нужны и многие ее коллеги по дикторскому цеху.
Татьяна Судец назначила мне встречу рядом со своим домом. Мы устраиваемся в маленьком уютном кафе на Таганке и с улыбкой вспоминаем занятия в институте.
-Татьяна Александровна, студенты всегда смотрели на вас как на образец для подражания. Нас неизменно восхищала ваша особая жизнелюбивая энергия. Как вам удается оставаться такой неисправимой оптимисткой? Очевидно, подобные качества, равно как и будущие профессиональные склонности, закладываются в человеке с детства?
-Наверное, вы правы. Я была желанным и счастливым ребенком. Мама с гордостью рассказывала всем, что ее дочь - прирожденная артистка.
В младенчестве я своим криком почти не давала ей спать. Видимо, уже с тех времен развивала голос. (Смеется.) Мое детство прошло в районе Крестьянской заставы. Сначала мы жили в бараке, в небольшой комнатке, а потом нам дали место в семейном общежитии. Но в своем дворе я всегда была самой нарядной девочкой. Носила восхитительные платьица, особенно любила одно: белое, из штапеля, с рукавами-фонариками - их украшали вышитые гладью букетики анютиных глазок. Моя мама была замечательной рукодельницей и из любого куска материи могла сделать удивительную вещь.
Правда, мне приходилось слишком часто носить одежду красного цвета, который я с тех пор не люблю. Впрочем, любовью к нарядным платьям дело не ограничивалось: с пяти лет я читала «Пионерскую правду», а любимой моей героиней стала девочка Козетта из романа Гюго «Отверженные». Как-то мама увезла нас с моим двухмесячным братиком в Саранск, где папа был в командировке. Там и случилось со мной первое несчастье. А все из-за того, что я была непоседливой и чересчур любознательной девочкой. Напротив нашего дома стоял храм. Однажды ранним утром я услышала на улице громкую, но очень печальную музыку.
Как потом оказалось, играли похоронный марш. Я забралась на подоконник и открыла окно. А рядом стояла раскаленная электрическая плитка. Мое платье мгновенно вспыхнуло. Мамы не было дома, она ушла в гости к соседке. И вот я, вся в огне, побежала ее искать. Любая женщина растерялась бы, увидев, как на дочери горит одежда. Но мама тут же сорвала с меня платье и облила подсолнечным маслом. Я навсегда запомнила черную дерматиновую соседскую дверь и ту боль, которая пронзала все тело, когда карета скорой помощи подскакивала на булыжниках.
С тех самых пор я ненавижу обитые дерматином двери и мощеные мостовые. У меня был сильнейший болевой шок - обгорело семьдесят пять процентов кожи. Но даже в таком состоянии, когда врачи мне делали наркоз и попросили посчитать до пяти, я возмутилась и сказала, что умею считать до ста. Позже выяснилось, что меня неправильно забинтовали и рука приросла к телу. Началось воспаление. Отчаявшись, мама выкрала меня из палаты и тайком увезла в Москву, в Филатовскую больницу. В общей сложности мне пришлось провести на больничной койке больше года. И что, вы думаете, я сделала в первую очередь, когда пришла домой?
-Даже не могу себе представить!
-Засунула шпильку в розетку! (Смеется.) Я была озорным и подвижным ребенком. Иногда получала двойки по поведению. А что делать? Ведь в нашем дворе было всего четыре девочки, остальные - мальчишки. В их кругу я и росла. Мама однажды сказала слова, которые мне запомнились на всю жизнь: «Никогда не лезь на рожон первой, но если тебя обидели, умей дать сдачи и никому не жалуйся!» Это наша семейная черта - способность постоять за себя. Мне, наверное, нужно было родиться мальчиком. Не случайно я стремилась во всем походить на своего дядю Валеру, который был старше всего на четыре года. Даже маму однажды уговорила, чтобы она меня коротко подстригла и оставила такую же челку, как у него. Валера был красив как бог и чем-то напоминал юного Алена Делона.
-А когда у вас появилась мечта стать ведущей на телевидении?
-Я и не мечтала об этом! Любила математику -меня даже приняли в математическую школу при МГУ. Но в итоге я поступила в техникум, после которого закончила МЭИ и устроилась инженером в Институт автоматики и гидравлики. И вот однажды мой старый приятель позвонил и рассказал, что в Останкино проходит конкурсный набор. Я выслала свою лучшую фотографию, и меня неожиданно вызвали. До сих пор не понимаю, как меня выбрали из сотен других конкурсанток - без блата и взяток, без театрального или педагогического образования. Попасть на телевидение считалось тогда нереальным.
-Подготовка к собеседованию, наверное, проходила очень обстоятельно?
-Как сейчас помню тот день! Я надела свой любимый костюм, который всегда приносил мне удачу на экзаменах. Девочки на работе наварили термобигуди в чайнике, завили меня, причесали, накрасили и отправили в Останкино. Я читала отрывки из «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях» и фрагменты из произведений Паустовского. Потом меня попросили прочитать «с листа», и я была горда тем, что слово «кукуруззавод» выговорила с первого раза. Но все же, думаю, прежде всего их покорила моя непосредственность.
Тогда я считалась активисткой: была комсоргом, занималась бегом и прыжками в длину, поэтому никогда не отличалась зажатостью или стеснительностью. Телевизионный корифей Игорь Кириллов подошел ко мне и спросил: «Как вы думаете, Татьяна, из вас получится диктор?» И я совершенно серьезно ему ответила: «Думаю, да. Девочки на работе посмотрели на меня через рамку спинки от стула, чтобы представить, как я буду выглядеть в телевизоре, и сказали, что подойду!» Моим крестным на телевидении стал Владимир Ухин, знаменитый дядя Володя. Он мне сразу на пробах сказал: «Да не переживай ты так. Считай, что уже прошла!» Эти слова для меня были наивысшей похвалой.
-Татьяна, а с чего начиналась ваша телевизионная деятельность?
-Меня зачислили в штат молодежной редакции. Первая программа, в которой я работала, называлась «Мне 16 лет»: мы торжественно вручали паспорта молодым людям. Одним из первых наших героев был сын Юрия Никулина Максим. А однажды, когда телеведущая Валентина Леонтьева не смогла выйти на работу - она вела тогда передачу «Умелые руки», - мой чудесный педагог по технике речи Нина Владимировна Кондратова (кстати, первый диктор Центрального телевидения) предложила редактору программы попробовать меня на замену. Это пришлось весьма кстати: я всегда обожала вязать и лепить из пластилина. Именно тогда у меня впервые появились кукольные партнеры: кролик Тепа и мальчик Алеша Почемучкин.
-Наверное, на съемках детских программ случалось немало курьезов?
-Что ни день, то курьез! Как-то мы лепили героев сказки про Винни-Пуха: Кролика, Пятачка, ослика Иа-Иа. Все они чудесно у меня получались. Но вот медвежонок никак не выходил. Целый день я мяла пластилин, не тот Винни-Пух - и все. Потом еще полночи тренировалась дома. Ведь я знала, что на следующий день должна быть готова даже с закрытыми глазами слепить Винни-Пуха в студии за несколько минут.
-Расскажите, пожалуйста, о программе «Спокойной ночи, малыши!» Что вы, например, думаете о ее нынешнем формате?
-Я обожала эту передачу. У нас был очень дружный коллектив, а к куклам мы относились как к родным детям. Больше всех я любила, конечно, Хрюшу! В те времена я нередко говорила за него на своих творческих вечерах. Сейчас делать это уже невозможно: все права на кукол принадлежат телекомпании «Класс!». Как-то моя приятельница отмечала день рождения в ресторане. Я решила устроить сюрприз - поздравить ее в компании с Хрюшей. Но оказалось, что даже на это я больше не имею права. Сегодня в передаче все изменилось: она выходит на другом канале, появились новые ведущие, сократилась продолжительность эфира. Но не будем об этом...
-Дикторы в кадре всегда были очень элегантно одеты. Говорят, заботы о пополнении вашего гардероба брало на себя телевидение...
-По большому счету, нет. Все сводилось к тому, что два раза в год нам выдавали талоны на двести рублей в общую секцию ГУМа, где мы могли без очереди купить костюмы для работы. Ведь во времена дефицита по-настоящему хорошо одеться было очень трудно. Доходило порой до смешного. Однажды мне для съемок передачи «Огонек» сшили платье из розовой ткани с зеленой молнией - другой просто не оказалось! Но меня быстро успокоили, напомнив, что спину все равно на экране не будет видно. Часто случалось, что одну и ту же кофточку надевали задом наперед. Или пришивали к ней новый бантик...
-Наверное, у вас было много поклонников?
-Конечно! Но тогда я была слишком молода и многого не понимала. Тем более что нам постоянно внушали: нужно держаться скромно, особо не выделяться. В редакции лежали мешки писем. Как-то мне написала восьмиклассница из Волгограда. Текст был примерно следующий: «Я ваша поклонница и хочу так же, как и вы, стать диктором. Что мне нужно для этого сделать?» Я ей подробно ответила, подсказала, куда обращаться после окончания института. Это была Лена Старостина - ныне известная телеведущая.
-Впервые в кадре вы появились под фамилией Грушина, которую сменили после нового замужества. Как вы решились на такой шаг, ведь для человека публичной профессии очень важно сохранять свое имя на слуху у миллионов людей?
-Я мало задумывалась о подобных вещах. Наверное, в то время все было намного проще. Это сейчас фамилия или псевдоним - а вместе с ними и образ - прилипают к человеку как ярлык. Я до сих пор благодарю судьбу за то, что оказалась на телевидении именно тогда, в эпоху высоких профессионалов и честной работы. А что до фамилии и нового замужества... Наверно, было бы лучше, если бы я прожила всю жизнь только с одним человеком. Но еще в детстве, пролежав при смерти в больнице после несчастного случая, я поняла, что всегда буду отличаться от других.
-А как вы познакомились со своим первым мужем?
-Толя Грушин работал в нашем институте. Он тоже был инженером. Я вышла за него замуж в 19 лет. Я и тогда понимала, что не испытываю к нему глубоких чувств, но пыталась таким образом досадить мальчишке, в которого была влюблена, - я застала его целующимся с другой. Мы прожили вместе семь лет, у нас родился сын -смешной, пухленький, любознательный мальчик, очень похожий на моего папу. С детства Андрей мечтал быть военным, а еще очень любил животных и обожал походы в зоопарк. Но наша семейная жизнь с Толей не сложилась. Мы развелись. Я осталась в коммуналке вдвоем с сыном.
-Если я не ошибаюсь, со своим вторым супругом, Владимиром Судец, вы встретились при довольно романтических обстоятельствах?
Да. Мы познакомились на советско-монголь ском фестивале молодежи. В нашу делегацию вошли телеведущие, артисты, военные. Нас посадили в специальный поезд, и мы поехали с культурной программой в Монголию. Было очень весело. В одном вагоне разместились артисты, в другом -космонавты и военные. Среди них оказался и мой будущий муж, военный переводчик. Вместе с ним на фестиваль поехал отец - маршал авиации и Герой Монголии Владимир Александрович Судец.
Одной нашей приятельнице очень понравился Судец-младший. Она стеснялась познакомиться с ним, поэтому мы с подругой вызвались ей помочь. И, недолго думая, отправились по вагонам его разыскивать. Наконец, нашли нужное купе. Я открываю дверь - а там сидит его папа. Мы поздоровались, он предложил выпить вместе чаю. Разговорились. Мой будущий свекор оказался удивительно интересным собеседником. А когда я спросила, где искать его сына, он ответил: «Иди, тебе самой сердце подскажет».
-Неужели подсказало?
-Представьте себе, да! На очередной остановке я заметила возле вагона симпатичного усатого молодого человека. Он был похож на Григория Мелехова из «Тихого Дона». Мы обменялись взглядами. Поезд уже тронулся, мы поехали дальше. Но в сердце у меня что-то екнуло. В Улан-Баторе мы с Володей постепенно начали общаться. Затем я вернулась в Союз, а он с отцом на какое-то время еще остался в Монголии. Потом Володя разыскал меня в Москве, завязался роман, который развивался очень быстро. Мы встретились в 1977-м и в том же году расписались. С ним я тоже прожила семь лет, у нас родилась дочь.
-Что же послужило поводом для разрыва отношений?
-Я уехала в долгосрочную командировку от Гостелерадио: преподавать русский язык в Японии. Только я прибыла на место, как мне сообщают -убили моего младшего брата Анатолия. Он собирался навестить отца в больнице, но неожиданно в дверь позвонил едва державшийся на ногах сосед - ему зачем-то понадобился телефон. Толя сказал, что опаздывает. А тот вынул нож и пырнул им брата, попав прямо в сонную артерию. Когда мой отец узнал об этом кошмаре, его сердце не выдержало. Две страшные смерти в один месяц. Я не находила себе места, но мама сказала, что справится со всем сама. И я осталась в Токио. А когда вернулась, муж сообщил, что полюбил другую. «Ну что ж, любовь - это святое!» - ответила я. И мы разошлись.
-Я слышала, что третий брак у вас складывался тоже отнюдь не безоблачно?
-Последнего своего мужа я очень любила. Может быть, даже сильнее, чем всех остальных. Он был чудесным человеком, образованным, добрым, веселым. Мы понимали друг друга без слов -на энергетическом уровне. Михаил работал в КГБ, и когда вся эта система развалилась, он пытался найти себя, устроиться на другую работу, что-то изменить. Но у него ничего не получалось. В итоге он начал пить. Я помогала ему во всем, возила по врачам, но в конце концов у меня стали сдавать нервы. А ведь еще надо было растить дочь.
-В то время на вашу долю выпали тяжкие испытания - вы потеряли сына...
-Да, по страшному стечению обстоятельств у меня убили сына, которому было всего двадцать четыре года. Андрюша учился в Педагогическом институте... Когда он служил в армии, под Калугой, я как-то приехала его навестить. Стою на КПП, а меня дежурный спрашивает: «Вы к кому?» - «К Андрею Грушину». - «А вы ему кто?» - «Мама». Капитан смотрит на меня и говорит: «Мама! Придумали бы что-нибудь попроще». Я родила его в двадцать лет. Никто не верил, что у молодой мамы может быть такой взрослый сын. У нас с Анд-рюшей была очень крепкая духовная связь. Он меня очень любил, и я его очень любила.
-Как произошла эта трагедия?
-Беда случилась, когда я возвращалась с гастролей из Казани. Я тогда села в поезд и вдруг ни с того ни с сего начала плакать. Так и проплакала всю дорогу. Все спрашивают, что со мной, а я и сама не понимаю - слезы льются и льются, рыдаю, не могу остановиться... Может быть, это было предчувствие: в то время сын умирал. Два подонка ударили его по голове, чтобы раздеть, а потом убили - испугались, что он вернется и расправится с ними.
Я бы так и не нашла сына, если бы не местные жители, которые через месяц после гибели Андрея пошли воровать щебенку и случайно откопали его тело... Я ездила по моргам, ходила в милицию - все это было как в страшном сне. А мне нужно было каждый вечер выходить в эфир, улыбаться и желать зрителям удачи. Кстати, убийц нашли, осудили. С тех пор прошло тринадцать лет. Скоро у них заканчивается срок и они снова окажутся на свободе. Не хочу об этом, плакать сейчас начну...
-Чем вы живете сейчас? Ваше сердце пока свободно?
-Это не свобода, это пустота и усталость. Желаний уже нет. Но без работы сидеть не могу - я по натуре неизлечимый трудоголик. Веду концерты, раньше преподавала в школе и институте - очень хочется сохранить культуру русской речи у наших детей. Еще я провожу творческие вечера с поэтессой Людмилой Тереховой, она тоже когда-то работала на телевидении. Готовлю книгу о своей жизни, записала диск «Песни моих родителей...» Я стала петь - наверное, душа просит!
-Не хотели бы вернуться на телевидение?
-Конечно! Но никто не зовет. Говорят, на телевидении есть даже негласное постановление: не брать на работу тех, кто работал там во времена Советского Союза. Почти все мы остались не у дел. Лишь некоторым еще удается вести праздничные концерты: Светлане Моргуновой, Ангелине Вовк, Светлане Жильцовой, Анне Шатиловой, Игорю Кириллову, Евгению Кочергину. Я не жалуюсь на жизнь: я всегда найду себе работу. Но горько осознавать, что на телевидении твой профессионализм и многолетний опыт никому не нужны.
-Вы многое повидали в жизни. Существует ли что-то, с чем вы никогда не сможете смириться?
-Подлость и предательство. По гороскопу я Лев, могу многое простить и долго терпеть. Но если наступает предел, так дам наотмашь -мало не покажется! Впрочем, я всегда стараюсь встать на место человека, поступившего со мной плохо. Пытаюсь его оправдать. А в целом, несмотря на все пережитые невзгоды, я считаю себя счастливым человеком: я видела много хорошего, к тому же у меня есть мама и дочь!
