Мария Каллас

Биография Марии Каллас

Марию Каллас - гениальную оперную певицу обожествляли и ненавидели, превозносили и смешивали с грязью. Но даже самые яростные недоброжелатели после ее смерти говорили: "такой примадонны оперная сцена больше не увидит". Сама же великая дива сказала о себе: "только когда я пела, я чувствовала, что меня любят"

Детство, юность, семья

Гречанка по национальности Сесилия София Анна Мария, младшая в греческой семье Калогеропулос появилась на свет 2 декабря 1923 г. в Нью-Йорке, где глава семьи Георгий Калогеропулос открыл на Манхэттене аптеку и сменил труднопроизносимую греческую фамилию на более простую - Каллас. Кроме будущей оперной звезды в семье были ее сестра и брат, который умер в 3 годика от тифа.


Мать, скорбевшая об утраченном сыне, была разочарована рождением девочки. Многие биографы Марии Каллас сходятся во мнении, что Иванхелия Каллас не любила младшую дочь, отдавая всю нежность старшей, Джекки. Правда, это не помешало матери разглядеть в трехлетней Марии бриллиант чистой воды.

Обе девочки Каллас прекрасно пели. Но в младшей Иванхелия угадала нечто незаурядное. В три года Мария могла точно повторять песенки и даже оперные арии, услышанные по радио. Отец, Георгий Каллас, выросший в музыкальной семье, купил дочерям пианолу, граммофон и пластинки с записями знаменитых вокалисток. Музыка заменила девочкам книжки, игры, друзей. Зато взрослые - знакомые и соседи - высоко ценили незаурядные дарования малышек Каллас.

Эта небольшая, но устойчивая слава разожгла аппетиты матери: она спала и видела дочерей знаменитыми певицами. Целеустремленная женщина прилагала массу сил и средств к тому, чтобы добиться желаемого. Хотя семья Каллас вследствие Великой депрессии находилась на грани бедности, это не помешало Иванхелии нанять учительницу-итальянку, которая давала девочкам уроки игры на фортепиано.

В десять лет Мария уже пела под собственный аккомпанемент «Хабанеру» из оперы «Кармен», «Я - Титания» из «Миньон» и свою любимую неаполитанскую песню «Голубка». При этом юная певица использовала как нижний, меццо-сопрановый, так и верхний, колоратурный, регистры своего не по-детски богатого голоса. Тщеславную Иванхелию не удовлетворяли школьные выступления дочери, она заставляла Марию участвовать в радиоконкурсах и детских телешоу.

Вся эта суета тяготила девочку. Бесконечные занятия и выступления не оставляли места для нормальных детских забав. Кроме того, она всерьез страдала из-за своей внешности: Мария была толстой, прыщавой и по близорукости носила некрасивые очки, делавшие ее настоящей уродиной.

Однако цену своему голосу девочка знала прекрасно. Как-то, услышав по радио пение знаменитой исполнительницы из Метрополитен Опера, юная Мария указала на ее ошибки и с апломбом заявила, что она гораздо лучше споет эту партию: речь шла о Лючии из оперы «Лючия ди Ламмермур» 0 Доницетти. Забегая вперед, заметим, что так оно потом и случилось.

В 1936 г. 14-летняя Мария окончила среднюю школу. Для семьи Каллас дать дочерям хорошее музыкальное образование в Америке не представлялось возможным. Так что в середине 1937 г. Георгий Каллас махал платком вслед пароходу, увозящему его жену и дочерей в Грецию.

Музыка

Из порта Патрас в Афины добирались на поезде. Мария впервые видела родину своих предков, и эта древняя, по-летнему цветущая страна произвела впечатление рая. Девочка с радостью знакомилась со своей бабушкой и многочисленными родственниками. Мать же ни на минуту не забывала о цели возвращения к родным пенатам. В сентябре 1937 г. Марию Каллас приняли в Национальную консерваторию города Афины - мать прибавила ей два недостающих для поступления года.

На экзамене девушка пела «Хабанеру» и своим исполнением пленила лучшего педагога заведения певицу Марию Тривелла, которая взяла ее в свой класс и даже выхлопотала для студентки стипендию. Каллас проучилась два года, после чего мать перевела ее в самую лучшую консерваторию Греции, Одеон Афинион. Здесь как раз начала преподавать знаменитая испанская певица Эльвира ди Идальго, певшая в свое время с великим Карузо.

Она без энтузиазма встретила толстую прыщавую девицу с обкусанными ногтями. Но когда зазвучал необыкновенный голос, Эльвира пришла в восторг и решила взять талантливую девушку в свой класс. Пять лет она обучала Марию премудростям бельканто. Кроме того, ди Идальго разглядела в ученице недюжинный драматический талант.

Спустя некоторое время Каллас скажет: «Всем моим воспитанием как актрисы и человека я обязана Эльвире ди Идальго». С этой великой оперной дивой и прекрасным педагогом она изучила множество сложнейших партий, в том числе вердиевскую Аиду и Беатриче из оперы Зуппе «Бокаччо», с которой дебютировала на профессиональной сцене - в Афинской опере.


Вскоре Мария Каллас стала зарабатывать деньги собственным трудом, что было очень кстати. Шла Вторая мировая война, и несмотря на мужественное сопротивление небольшой греческой армии, в 1941 г. Афины были оккупированы фашистами. То было суровое и очень голодное время, а Мария, выступавшая на оперной сцене, могла кое-как содержать сестру и мать.

В 1942 г. Каллас впервые выступила с главной партией в опере: Пуччини «Тоска». Выступление состоялось случайно, как в романе: заболела примадонна, и Марии пришлось за сутки выучить сложную партию. Костюмеры спешно подобрали ей платье с чужого плеча. Высокая, толстая, в плохо сидящем театральном костюме, она вышла на сцену под смешки публики..


В конце спектакля театр был у ее ног. Восемнадцатилетняя дебютантка покорила всех - и взыскательных меломанов, и строгих критиков. Но именно с того момента начал складываться «желтый» миф о Марии Каллас. Бульварные газеты пустили слух о драке, будто бы состоявшейся между дебютанткой и обиженной примадонной. И хотя, как все гениальные и закомплексованные люди, Каллас обладала непростым характером, его недостатки впоследствии очень сильно преувеличивала неумолимая молва.

Недоброй славой пользовалась и мать Марии Каллас. Впрочем, не без оснований. Дед певицы вспоминал после смерти Иванхелии: «Она эксплуатировала Марию. Гребла деньги, как землечерпалка... Мария постоянно поддерживала сестру, мать, отца, но матери все было мало, она требовала еще и еще». А соученик Каллас по консерватории сравнивал Иванхелию с гренадером, который «беспощадно толкал и проталкивал Марию, требуя от нее все новых достижений».

Не удивительно, что Мария больше любила отца, с которым из-за войны пробыла в разлуке восемь лет, что еще сильнее укрепило ее привязанность. С матерью она порвала отношения примерно в 1950 г. А позднее говорила в интервью, что та лишила ее нормального детства. Однако стоит отдать должное женщине-«гренадеру»: если бы не бешеная энергия Иванхелии, мир вряд ли бы обрел одну из величайших див в истории оперы.

После триумфа в «Тоске» карьера Марии Каллас пошла в гору: она пела на лучших оперных сценах Греции, неустанно расширяя свой репертуар. Но Мария мечтала о триумфе в Америке. В 1944 г она вернулась в Нью-Йорк, где ее ждала встреча с отцом и, как ей мнилось, блистательная карьера на американских оперных подмостках.

Первое разочарование принесла долгожданная встреча с родителем. Георгий Каллас женился, и мачеха не захотела признать таланта падчерицы. По ее мнению, с такой внешностью и таким голосом Марии нечего было помышлять об оперной карьере. Легенда гласит, что в пылу ссоры Мария разбила о голову мачехи грампластинку, чем доказала, что обладает темпераментом истинной примадонны.

Второе разочарование ожидало в Метраполитен Опера. По ходатайству греческого певца Николе Москоне, выступавшего на этой прославленной сцене, Мария заключила контракт с театром, где ей предложили партии Леоноры в «Фиделио» Бетховена и Чио-чио-сан в «Мадам Баттерфляй» Пуччини. Обе оперы исполнялись на английском, что противоречило принципам Каллас, уверенной, что петь надо на языке первоисточника.

Да и в роли хрупкой японки Чио-чио-сан стокилограмовая певица просто не могла себя представить. Она разорвала выгодный контракт, заявив: «Когда я сделаю себе имя в Италии, вы мне будете не нужны». Каллас вспомнила слова своей наставницы Эльвиры ди Идальго: «Только состоявшись в Италии, можно покорить мир».

Мария отправилась в Верону, где ее ждали две судьбоносные встречи - с дирижером Тулио Серафином, который первым из итальянских музыкантов назвал ее подлинным гением, и с промышленником Джованни Баттистой Менегини, ставшим сначала ее другом и поклонником, а вскоре и верным, надежным супругом.

Блестяще дебютировав в Вероне главной партией в «Джоконде» Понкьелли, Мария Каллас под руководством Тулио Серафина триумфально выступала в Венеции, Флоренции и Турине. Выучив за пять дней сложнейшую колоратурную партию в «Пуританах» Беллини и с триумфом исполнив ее, Каллас потрясла итальянский музыкальный мир. Ее назвали «оперным чудом». 24-летняя гречанка завоевала Италию.

Личная жизнь

В апреле 1949-го, через год после знакомства, Каллас вышла замуж за Джованни Баттисту Менигини. Брак был заключен вопреки желанию семей Каллас и Менигини. Родным Марии не нравилась разница в возрасте - Джованни был старше на 26 лет. Буржуазный клан Менигини не хотел принять в свое лоно «американку без имени и состояния».

Но меломан Джованни Баттиста боготворил Марию, восхищался ее голосом и несравненным актерским дарованием. Он стал для Каллас не просто мужем, окружавшим ее в течение десятилетнего союза роскошью и комфортом, но и менеджером, компаньоном и самым надежным помощником во всех начинаниях.


При всей успешности итальянской карьеры, Каллас долго не удавалось завоевать главную цитадель - всемирно известную миланскую оперу Ла Скала. Театр поманил Марию, предложив второстепенную партию, но потом без предупреждения отдал ее другой певице. Надо сказать, что с самых первых шагов на оперном поприще Мария придерживалась максималистских взглядов: добиваться признания шаг за шагом, начиная с небольших ролей, она категорически не желала. «Или у вас есть голос, или его нет, - заявляла она. - Ну а если голос есть, то петь нужно главные партии».

Осенью 1949 года певице предложили выгодные контракты в Южной Америке. Каллас без колебаний согласилась. Вместе с мужем она отправилась в Буэнос-Айрес, где в течение трех месяцев пела в Театро Колон. Именно здесь Мария Каллас впервые исполнила главную партию в беллиниевской «Норме», которая на многие годы стала одним из главных украшений ее репертуара. Воодушевленные успехом супруги Менегини вернулись в Италию.


Дебют в Ла Скала был более чем успешным, однако ожидаемого контракта не последовало. И опять Каллас отправилась за океан - в Мексику, на этот раз без мужа. Она с колоссальным успехом исполняла главные партии в «Аиде», «Тоске», «Норме». Однако плотный гастрольный график истощал силы. Чтобы поддержать их, и без того толстая Мария безудержно ела. При этом ее мучила бессонница: «Я побила собственный рекорд - 8.30 утра, а я не могу заснуть», - писала она мужу.

Вернувшись в Италию, Мария после небольшого отдыха уже пела на оперном фестивале в Риме. Там началась ее творческая и личная дружба с великим режиссером театра и кино Лукино Висконти, который открыл в Каллас редкий комедийный талант - она исполнила в его постановке комическую партию в опере Россини «Турок в Италии». Оперная критика наградила Марию титулом «певица с несколькими голосами». Таким образом, широта ее голосового диапазона, смущавшая консервативно настроенных ценителей, получила официальное признание.

В 1951 году к ногам Каллас пал неприступный Ла Скала, наконец принявший ее в свою труппу. Среди ее особых достижений признали «реставрацию музейных реликвий». Иначе говоря, Мария Каллас вернула из забвения оперы, для исполнения которых попросту не находилось подходящих голосов и достаточно виртуозной техники.

Итальянский музыковед Теодоро Челли сказал о ней: «Голос Каллас обладает особенностями, роднящими его с так называемыми «вокальными инструментами» прошлых веков. Она поет так, как эти «инструменты» звучали более ста лет назад. Параметры ее голоса не укладываются в схему современных представлений».

Талант Каллас в зените. Она выступает в лондонской Королевской опере Ковент-Гарден, где исполняет уже ставшую легендарной партию Нормы. Публика и критика в восторге, но бочку меда портит ложка дегтя: какой-то язвительный журналист прошелся по внешности примадонны, мол, толста, как бочка, и ноги, как у слона. Мария тут же принимает судьбоносное решение - похудеть во что бы то ни стало!

Сидела ли она на строгой овощной диете или, как утверждают некоторые источники, заразила себя глистами, - не важно. Через год Мария похудела почти вдвое, и к ее признанным дарованиям - фантастически прекрасному голосу и редчайшему для оперной певицы драматическому таланту - прибавилась неотразимая внешность.

Стройная, с огромными прекрасными глазами Мария Каллас теперь могла позволить себе любую партию, включая и ранее отвергавшуюся ею Чио-чио-сан. Она создала совершенно новую Виолетту в вердиевской «Травиате», заставляя зрителей плакать над судьбой несчастной «камелии». А в 1953 году на сцене Ла Скала впервые прозвучала ее Медея в одноименной опере Керубини - роль знаковая в творческой и личной биографии певицы. «Медеей» дирижировал великий Леонард Бернстайн, отозвавшийся о Каллас: «Она - настоящее электричество.

Ее называют большой актрисой, я скажу, что это великая индивидуальность». Индивидуальность Марии Каллас настолько экстравагантна, что ее гений до сих пор признают не все специалисты. Сомневающимся возражает ее менеджер звукозаписи Джеймс Хинтон: «Те, кто слышал ее только в записи, не могут даже вообразить, кем была эта певица на самом деле. Голос ее так необычаен, что не всякое ухо может уловить это и не всякий слушатель оценить».

Мария Каллас не раз говорила: «Я помешана на совершенстве». Этот перфекционизм изматывал не только ее саму. Партнеры по сцене вспоминали: «Все падали от усталости. Но Мария работала как одержимая. И нам оставалось лишь следовать ее примеру». Без конца совершенствуя свое исполнение, Каллас доводила себя до нервного и физического истощения.

Это порой вело к срывам контрактов и, следовательно, к скандалам и слухам о невыносимом характере примадонны. Однажды, почувствовав себя плохо, дива была вынуждена покинуть сцену Ла Скала после первого акта, когда в театре присутствовал президент Италии. Пресса с удовольствием смаковала подобные истории, а это далеко не лучшим образом сказывалось на репутации певицы.

Между тем, Каллас была настоящим трудоголиком. Вопреки расхожему мнению, это не просто благородная приверженность к труду, а своего рода болезнь, необходимость замещения чего-то недостающего. Казалось бы, чего не доставало примадонне, находившейся на вершине славы, этому общепризнанному «оперному чуду XX века», «золотому голосу», звучавшему на лучших сценах мира - от Ла Скала до Метрополитен Опера? Ответ прост: не хватало личной жизни. На нее не было времени, редкие и короткие отпуска с мужем - не в счет.

Его преданность и любовь были такими привычными и будничными! Каллас было 35 лет, а Менегини - за шестьдесят. Упиваться поклонением зрителей Мария Каллас не могла: «Чем больше у вас известности, тем больше ответственность и тем беззащитнее вы себя чувствуете». Подобно своей любимой героине Норме она находилась в постоянном внутреннем конфликте между священными клятвами (искусству) и страстной жаждой любви (не той, привычной и спокойной, которую давал 60-летний муж, но новой, яркой, возбуждающей).

О тайной мечте Марии догадалась американская фельетонистка Элиза Максвелл, светская львица и, по слухам, бисексуалка, безответно влюбленная в Каллас. Устроив в Риме после представления «Нормы» званый вечер, Элиза познакомила Марию Каллас с судостроительным магнатом и признанным донжуаном Аристотелем Онассисом. Максвелл рассчитала, что распутный миллиардер обязательно положит глаз на красивую и знаменитую певицу, а дальше... будет грязненький, шумненький скандальчик.

Действительно, спустя некоторое время Онассис пригласил Каллас и Менегини принять участие в небольшом круизе на его яхте «Кристина». Компания подобралась солидная: Уинстон Черчилль, американский киноактер Гэрри Купер, герцогиня Кентская. Личный врач Марии как раз предписал ей морской воздух. Менегини принял предложение, не предвидя ничего дурного.

Однако именно на борту «Кристины» между Марией и Аристотелем завязался роман. Яхта рассекала штормовые волны, бурное море казалось Марии необыкновенно прекрасным, ведь оно так соответствовало бушевавшим в ней страстям.


Мария Каллас много танцевала - редко с мужем, все больше с Онассисом. По ночам они уходили в каюту Аристотеля, чтобы заниматься любовью. Для всех находившихся на яхте, в том числе и для Баттисто Менегини, роман был очевидностью. К концу круиза коварный замысел Элизы Максвелл реализовался лишь отчасти. Хитрая американка рассчитывала, что Аристотель скомпрометирует Марию. Но он влюбился так сильно, что решился на развод.

После круиза Онассис устроил вечер в честь Каллас в фешенебельном лондонском отеле, буквально усыпав его розами. Мария Каллас невольно сравнивала этот щедрый и красивый жест любовника с всегдашней бережливостью своего мужа. Конечно, Баттиста любил ее и был богат, но далеко не так, как миллиардер Онассис. К тому же Аристотель свободно говорил на четырех языках и, казалось, был готов положить к ногам Марии весь мир.

Каллас переехала в свой парижский дом, чтобы быть поближе к любовнику. Онассис развелся. Для Марии, венчанной в католической церкви, развод был проблемой. Да и муж, не терявший надежды сохранить брак, пытался отговорить ее от опрометчивого шага, упрекал за легкомыслие. На что Мария отвечала: «Там, на яхте, ты видел, что я теряю голову, почему же ты ничего не предпринял?»

Теперь для Каллас работа отошла на второй план, всю себя она посвятила любви. По иронии судьбы женщина, много лет заставлявшая публику сопереживать чувствам своих героинь, сама впервые полюбила, достигнув 36-летнего возраста. На седьмом году их связи с Онассисом Мария забеременела. Ей было уже 43, и это была ее последняя надежда стать матерью. Вердикт возлюбленного был непреложен: «Аборт! Я не хочу ребенка, у меня уже есть двое». Боясь потерять своего Аристо, Мария согласилась.

Полгода понадобилось Каллас, чтобы оправиться. Тем не менее, унизительная и бесперспективная связь с Онассисом продолжалась до тех пор, пока тот не решил жениться на вдове американского президента Кеннеди, Джекки. О браке с ней Аристо сообщил Марии через их общего знакомого.

Тот запомнил слова потрясенной Каллас: «Боги будут справедливы, есть на свете правосудие». Ее мрачное пророчество сбылось: сын Онассиа погиб в автомобильной катастрофе, а несколько лет спустя умерла дочь. Боги отплатили за нерожденное дитя Марии Каллас и Аристотеля Онассиса.

После бракосочетания Аристо и Джекки Мария пыталась покончить жизнь самоубийством. «Раскаявшийся» Онассис заявил Каллас, что разведется с Джекки и женится на ней. Еще несколько лет она жила эфемерной надеждой. Мария наконец получила развод и окончательно потеряла самого близкого ей человека - Джованни Баттисту Менегини.

Правда, она продолжала петь, хотя и не пополняя свой репертуар новыми ролями, но упорно совершенствуя уже достигнутое. Так, сложнейшую партию леди Макбет в опере И Верди «Макбет» она пела, по определению знатоков, «десятью голосами». Оперную сцену Мария Каллас покинула в 1965 году. К этому моменту она спела 595 оперных спектаклей.

Ее репертуар не знал равных по широте диапазона и столь же широким по охвату был ее уникальный голос. Этот несравненный голос не выдержал испытаний - нет, не трудами, а тяжкими невзгодами, которым ее подверг неверный, легкомысленный любовник, ее Аристо.

И все же после всего пережитого Мария Каллас заявила в интервью: «Музыка - не самое главное в жизни. Самое главное - человеческое общение. Любовь важнее самого яркого артистического триумфа». Эта фантастическая женщина нашла в себе силы вернуть голос хотя бы отчасти и выступать теперь уже на концертной эстраде, но с оперным репертуаром.

Аристотель Онассис умер в 1975 году. После его смерти Мария сказала: «Ничего больше не имеет значения, потому что никогда ничего не будет так, как было. Без него...»

Каллас не раз повторяла судьбы своих сценических героинь. В ее истории с Онассисом повторилась судьба одного из лучших созданий Каллас - Медеи из одноименной оперы Керубини: Мария так же пожертвовала всем, чтобы достичь невозможного. Неудивительно, что выдающийся итальянский кинорежиссер Пьер Паоло Пазолини предложил ей сыграть эту роль в своем фильме «Медея» (1970).

Экранная Медея в исполнении Каллас была прекрасной и отталкивающей, трагичной, мстительной и гибнущей. Сам же режиссер сказал о Марии Каллас: «Вот женщина, в каком-то смысле самая современная из женщин, но в ней живет древняя женщина. Странная, мистическая, волшебная, с ужасными внутренними конфликтами».

Смерть

Мария Каллас умерла 16 сентября 1977 года в своей парижской квартире. Последние годы жизни она провела с двумя пуделями, заменившими ей семью. Умерла, не оставив завещания, и ее состояние было поделено между бывшим мужем и нелюбимой ею матерью. Оба пережили Марию на двадцать лет. Одной из версий причины смерти певицы считают инфаркт.

Удивительная судьба! Величайшая из певиц всех времен, беззаветно преданная музыке, неустанно растившая свой и без того великий дар, отказалась от всего этого ради человека, знаменитого своей распутной жизнью и миллиардами. Слишком банально, чтобы быть правдой. И все же это реальная история, а не вымысел романиста. Объяснять жизнь еще труднее, чем вымысел. Но попытаться можно.

Для Марии Каллас музыка и все труды во славу музыки были, как ни удивительно, синицей в руке. А радости земной любви, простые радости семейного счастья с мужем и детьми остались журавлем в небе. Она упорно и безрассудно тянулась за этим журавлем, но не смогла его поймать.