На похоронах Татьяны Ивановны Пельтцер народу было немного. Разгар лета - театры на гастролях, люди в отпусках. Те, кто пришел, несли к гробу цветы. «Кто умер-то?» - испуганно спросила продавщица в ближайшем цветочном, отсчитывая очередную четную порцию гвоздик. А когда узнала, протянула свежую охапку: «Положите ей от меня. Какая была актриса, какая актриса!..»
Ишь, барыня нашлась! Здороваться не хочет, о себе не рассказывает. Может, научим ее вежливости?
Посыпались удары. Пожилая женщина закрывала руками лицо и как могла отбивалась от озлобленных людей в больничной одежде.
А ведь она всего лишь вызвала скорую - плохо себя почувствовала. Когда приехали врачи, рассказала им, что голова в последнее время побаливает. Возраст дает о себе знать: давно перевалило за 80, память стала подводить. Доктора выслушали ее, успокоили, сделали какой-то укол, а потом привезли сюда.
Она не сразу поняла, где находится. Вроде бы больница, только странная какая-то , с решетками на окнах. И порядки смущали: совсем не больничные, скорее тюремные. На следующий день газеты пестрели заголовками: «Народная артистка СССР Татьяна Пельтцер попала в сумасшедший дом!»
«Я - счастливая старуха», -заявила Татьяна Ивановна Пельтцер на своем 70-летнем юбилее. В ответ на ее слова отовсюду послышались аплодисменты. Актриса осмотрела небольшой зал, где проходило торжество. В основном за столами сидели ее коллеги по Театру сатиры. Родных не было. Да и кто мог прийти?
Отец умер пятнадцать лет назад. Какая это была потеря для нее, какая невыносимая утрата! Ведь именно он поставил ее на ноги, за руку вывел на театральные подмостки. Даже образования специального она не получала. Да и зачем? Отец- известный артист Иван Романович Пельтцер - живая легенда. Маленькая Таня просто наблюдала за папой и училась у него всем премудростям профессии.
Не было в зале и мужа. Единственный брак, с немцем Гансом Тейблером, спасти не удалось. А ведь как все хорошо начиналось. Он даже увез ее к себе в Берлин, но против себя не пойдешь: через четыре года она безнадежно влюбилась в другого.
Детей Татьяны Ивановны на юбилее тоже не было. Просто потому, что их не было вообще. «Дочка все время колготки рвет, не успеваю их заштопывать», -пожаловалась ей однажды домработница. «Как хорошо, что у меня детей нет!» - в сердцах воскликнула Пельтцер . Сказала и сама себе не поверила. Конечно, она хотела ребенка. Но то одно мешало, то другое. Кого теперь в этом винить? Не дал Боженька детей, не дал, и все тут.
Она с теплотой оглядела сидящих за столом коллег. Вот ее семья, ее дети. А она для всех «бабушка». Ей это прозвище нравилось, уж очень добрым оно было. Чужого человека так не назовешь. Значит, любят, уважают. Пельтцер еще не знала, что скоро и они уйдут из ее жизни.
На сцене Театра сатиры шла генеральная репетиция спектакля «Горе от ума». Режиссер Валентин Плучек из зала внимательно наблюдал за происходящим. Настроение у него сегодня было скверное: срывался то на одном, то на другом актере. Под горячую руку попала и Пельтцер .
- Валентин Николаевич, мне куда лучше встать?
- О, вам, Татьяна Ивановна, лучше всего быть в центре, как же иначе? А все остальные должны вокруг вас бегать!
Пельтцер спустилась со сцены и вышла, хлопнув дверью. «Я к Марку Захарову пойду! К Марку Захарову!». ..
Молодой режиссер Захаров не мог поверить своему счастью. Пельтцер , за плечами которой «Свадьба с приданым», «Солдат Иван Бровкин», «Два капитана» - и вдруг к нему! Да еще в 73 года - в возрасте, когда актеры в основном предпочитают оставаться на насиженном месте.
Он был готов к тому, что с актрисой будет немало проблем. Поначалу Татьяна Ивановна попросту критиковала все идеи, которые предлагал Марк. Захаров не обижался. Знал, что натура у актрисы такая. Вспыльчивая она, что с нее взять. Но за свое терпение он вскоре был вознагражден. Пельтцер пришла к нему и призналась в любви. По-своему. «Марк Анатольевич, я буду играть у вас все, что скажете», - тихо произнесла она.
В новой труппе актрису приняли как свою, хотя и не скрывали, что работать с ней было непросто. Татьяна Ивановна и сама знала, что она не сахар. Часто вспоминала, как на одном из собраний отчитывали актера Бориса Новикова за пьянство. Пельцер не смогла остаться в стороне, высказалась. В ответ ей прозвучало: «Вы бы, Татьяна Ивановна, лучше помолчали! Вас вообще никто не любит, кроме народа!»
Народ действительно любил Татьяну Пельтцер. Любил так, что иногда сердце щемило. То и дело приходилось отказываться то от бесплатных арбузов, которые всучивал парнишка на углу, то от кулька конфет, который непременно хотела подарить ей продавщица в магазине около дома. Не знали люди, как по-другому сказать этой маленькой, но такой сильной женщине свое огромное «спасибо» за всех ее героинь. Таких близких, таких родных.
Она угасла разом, будто кто-то выкачал из нее весь воздух. Стресс, пережитый в психиатрической лечебнице, оставил свой след. Когда руководство театра вытащило ее из цепких лап врачей клиники, Пельтцер была не похожа на себя. Расцарапанное лицо, тело в синяках, потухший взгляд.
Придя однажды навестить ее, Марк Захаров понял: только сцена сможет поставить актрису на ноги. Спустя несколько месяцев он показал ей сценарий спектакля «Поминальная молитва». Она прочла его и улыбнулась. У ее героини было всего несколько строк - больше она запомнить все равно уже не могла.
В день премьеры в зале Ленкома не было свободных мест. Два часа пролетели незаметно, и вот уже Александр Абдулов осторожно выводит ее к зрителю для последней сцены.
Она чувствует тепло его руки на своем плече. Он поглаживает ее, дескать, все хорошо, не переживайте. В зрительном зале люди один за другим начинают вставать со своих мест. Вот уж и Леонов произнес свою реплику, ее черед. «Меня в поезде так трясло...» - слышит она шепот Абдулова и медленно повторяет за ним каждое слово. Еще чуть-чуть...
Успех спектакля был ошеломительным. Подруга Пельтцер Ольга Аросева позвонила ей, чтобы поздравить. «Олечка, с чем поздравлять, скажи мне, с чем? Ведь Сашка мне все слова подсказывал, все до единого! Ничего уже я не могу. Как мне стыдно, как стыдно!»
«Поминальная молитва» помогла Пельтцер , но ненадолго. Вскоре ее вновь пришлось поместить в клинику для душевнобольных. Болезнь Альцгеймера прогрессировала, актриса перестала узнавать друзей. А потом упала и сломала шейку бедра. Надежды, что кости срастутся, не было. Упала или толкнули? Кто ж теперь разберется...
В последние месяцы рядом была только домработница Анечка. «Ты меня не бросай, я на тебя квартиру сделала», - испуганно напоминала раз за разом Пельтцер . Имя своей благодетельницы Татьяна Ивановна то и дело забывала, поэтому чаще называла просто - «моя». Все понимали, о ком идет речь.
Жарким днем 16 июля 1992 года «моя» пришла навестить больную. Она как всегда вымыла Татьяну Ивановну, обработала зеленкой пролежни, поменяла постель. Та с удовольствием легла на чистое белье. Курить в больнице медсестры категорически запрещали, но Аннушка знала, как хозяйке порой хочется отступить от этого правила. Она вытащила из сумки спрятанную сигарету. Пельтцер с удовольствием выкурила ее до самого фильтра. Как же хорошо...
- Ну все, Татьяна Ивановна, отдыхайте, а мне пора!
- Моя... - ласково улыбнулась старушка, поглаживая Анну по руке. Уже в дверях что-то заставило ее задержаться на секунду... Нет, показалось. Она повернула ручку и вышла. Через три часа медсестра доложила врачам, что пациентка Пельтцер Татьяна Ивановна скончалась.
20 лет уж прошло, а Анне Александровне хозяйка нет-нет да и приснится. «Давят мне камни, Анечка!» - однажды во сне сказала Пельтцер . Верная Аннушка, придя на могилу, только ахнула: у изголовья плиты на могиле актрисы положили кирпичи. «Жарко, сил нет!» - жалуется актриса. Анечка тут же на кладбище едет - а там... Лампадку зажигали, да не потушили. Искусственные цветы обгорели до самого основания. Вот так, как и при жизни, обращается она к своей единственной Анечке за помощью.
