Имя: Александр Алехин (Alexander Alekhine)
Дата рождения: 31 октября 1892 года
Дата смерти: 24 марта 1946 года
Возраст: 53 года
Место рождения: Москва
Место смерти: Эшторил, Португалия
Деятельность: Выдающийся русский шахматист
Семейное положение: не женат
Александр Алехин - биография
Александр Алехин не сомневался, что шахматы не столько игра, сколько высокое искусство, способное будоражить чувства, вызывать сильнейшие эмоциональные переживания. «Да, я считаю шахматы искусством, - говорил он, - и беру на себя все те обязанности, которые оно налагает на своих приверженцев!» Ну а искусство, как известно со времен античности, требует жертв. Причем не на шахматной доске, а в жизни.
В биографии Алехина сначала жертвы были только на шахматной доске. Алехинский стиль завораживал зрителей и даже противников возникающим на шахматной доске тысячевольтным напряжением, вдруг, внезапно, разражающимся всесокрушающей грозой комбинационной атаки. С самых ранних лет Александр Алехин был за доской беспощадным хищником, а в жизни - рассеянным голубоглазым тихоней с неистребимой привычкой во время размышлений накручивать на палец прядь русых волос.
У Алехина была надежная стартовая площадка для всей будущей жизни: бабушка - наследница богатейших фабрикантов Прохоровых, отец - предводитель губернского дворянства, депутат Думы. Будущее казалось предопределенным: после лучшей частной гимназии - престижное Императорское училище правоведения, затем карьера юриста или дипломата. Однако еще совсем молодым человеком Александр понял, в чем его собственное предназначение: «Цель в человеческой жизни в смысле счастья заключается в максимуме того, что человек может дать... Я, так сказать, бессознательно почувствовал, что наибольших достижений я могу добиться в шахматах...»
«Маэстро» он стал в шестнадцать лет, получив вместе с титулом необыкновенной красоты вазу Императорского фарфорового завода, подарок императора. Эту вазу он будет возить с собой через все границы. Через пять лет еще один воистину царский подарок. Двадцатидвухлетний Алехин занял третье место на знаменитом Петербургском турнире, сразу за действующим чемпионом мира Ласкером и будущим - Капабланкой, и император Николай наградил победителей турнира до тех пор не существовавшим почетным званием «гроссмейстер».
Гроссмейстер Алехин в один месяц вошел в мировую шахматную элиту и поступил на службу в Министерство юстиции в чине титулярного советника. «В его лице Россия приобретает очень грозную силу, которую без страха можно благословлять в дальнейшие, все труднейшие, все опаснейшие бои!» - восклицала петербургская газета «Вечернее время». Газета, несомненно, имела в виду шахматные сражения, а вот судьба распорядилась иначе. Это был год 1914-й, начало мировой войны.
Алехину выпало сидеть в немецкой тюрьме -его арестовали на турнире в Мангейме, и дважды вместе с летучим отрядом Красного Креста, которым он командовал, чуть не погибнуть под артобстрелом. А революционный вихрь 1917 года закрутил его так, что, казалось, не отпустит. Он отнял у Алехина мать и отца, воронежские земельные владения и дворянские привилегии... В потрясенной Гражданской войной России не находилось места ни дворянину, ни правоведу, ни шахматисту, и представитель «золотой молодежи» блистательного Санкт-Петербурга учился выживать. Казалось, в таком шторме шахматная доска - не лучший спасательный плот, но именно в годы испытаний Алехин понял: если ты сохранишь Дар, то Дар сохранит тебя.
Так и получалось: в холодной промерзшей Москве скудные сборы от сеансов одновременной игры и скромные призы редких турниров не дали гроссмейстеру умереть с голоду. Из подвала Одесского ЧК, куда Алехина весной 1919 года бросили по подозрению в шпионаже в пользу Деникина, его вытащил - чуть ли не накануне расстрела - звонок сверху от «значительного лица» (по легенде - от самого Троцкого, «красного Бонапарта» и известного любителя шахмат). Он пытается жить без шахмат - поступил к Владимиру Гардину на 1 курс Госкиношколы, будущего ВГИКа, но бросил учебу. Полгода работал в Цетророзыске в должности следователя. В 1920 году известный шашист Василий Руссо, «ответственный товарищ», дал ему рекомендацию в Коминтерн, а с ней - возможность зарабатывать на жизнь трудом переводчика.
Как дворянину Алехину в Советской России было страшно, как шахматисту - тесно. Первое можно было пережить, второе было губительно для его Дара. Чтобы спасти его, не растратить понапрасну, нужны простор, свобода передвижения, борьба с сильнейшим соперниками, а они живут или в Америке, или в остывающей от войны Европе. Алехину пришлось решиться на новые жертвы: оставить Россию, а в ней потенциальных заложников - брата Алексея и сестру Варвару. Путь в Европу начался в шахматном клубе Коминтерна: сюда порой заходила швейцарская социалистка Анна-Лиза Рюгг и знакомство с ней подсказало выход. Помолвка, женитьба - к тому времени Алехин уже развелся со своей первой женой Александрой Батаевой, 32-летней секретаршей, с которой прожил ровно год. Поскольку активистка рабочего движения хотела рожать дома, в Швейцарии, Алехин запросил разрешение на выезд в мир больших шахмат.
В апреле 1921 года, когда утомленный влажной гаванской жарой Ласкер произнес: «Трижды ура Капабланке, новому чемпиону мира!», Алехин получил разрешение наркомата иностранных дел на пересечение советско-литовской границы. Реализовать предназначение можно было только в Европе, где уже выстроилась очередь претендентов на матч с гениальным Капабланкой. В ней еще нужно было стать первым, и право на это Алехин завоевал не только победами, но и зрелищным стилем, в котором они одержаны.
Не менее эффектными были его сеансы одновременной игры. Однажды в Праге во время вечернего сеанса отключили электричество - Алехин продолжил играть при свечах. Но он мог бы обойтись и без них: конек знаменитого гроссмейстера - сеансы игры вслепую. Отвернувшись от рядов шахматных столиков, прикуривая одну сигарету от другой, с непременной чашкой кофе в руке, Алехин часами мог вести двенадцать, а то и двадцать напряженных поединков. Число их он все увеличивал, а в Париже в 1925 году установил мировой рекорд.
Там в набитом зрителями конференц-зале газеты «Пти Паризьен» ему противостояли 27 неплохих игроков. Через тринадцать часов, когда последний соперник положил на доску собственного короля, улыбающийся Алехин встал с комфортного кресла под плеск аплодисментов. Двадцать две победы, три ничьих, три поражения, пять пачек сигарет.
В середине 1920-х годов уже мало кто сомневался в том, что Алехин более, чем кто-либо, достоин сразиться с чемпионом Капабланкой. Но мало кто верил, что он сумеет победить...
Два условия охраняли покой чемпиона мира: во-первых, «золотой вал», требование от претендента собрать для матча гигантскую по тем временам призовую сумму - 10 ООО долларов; во-вторых, необходимость выиграть у Капабланки шесть партий в безлимитном матче - при том, что гениальный кубинец в среднем проигрывал одну серьезную партию в год (а Алехину вообще не проигрывал никогда).
Как и в шахматах, Алехин использовал для достижения цели свои козыри: уникальные фантазию и трудолюбие (это он пустил в российский шахматный оборот выражение «думать, как лошадь»). Он по косточкам разобрал стиль Капабланки и нашел его слабые стороны. Он сел на пароход и отправился за океан, в Аргентину, где игрой и обаянием покорил сердца шахматных любителей. А поскольку самым главным любителем был аргентинский президент Альвеар, политическая поддержка и призовой фонд были обеспечены. Правда, еще и потому, что латиноамериканский мир жаждал насладиться триумфом «своего» Капабланки.
Осень 1927 года, Буэнос-Айрес, долгие недели титанической борьбы: 1-0,1-1,1-2... и разочаровывающие зрителей ничьи, одна за другой... Газеты устали печатать карикатуры, в которых состарившиеся Алехин и Капабланка с длинными седыми бородами продолжают играть, а зрители просят их омолодить, чтобы дождаться результата. И все-таки медленно, но верно Алехин «пережимал» Капабланку: 3-2,4-3 и, наконец, убедительное 6-3. Капабланка был потрясен. У него не хватило сил, чтобы прийти, лично сдать последнюю отложенную в безнадежной позиции партию и торжественно провозгласить нового чемпиона мира. Он ограничился запиской.
Победа Алехина не только открыла новую страницу в его спортивной биографии, но вызвала восторг соотечественников в Париже. Писатель Куприн назвал это «обворожением шахматами». Бывший лидер кадетской партии Павел Милюков сказал так: «Победа Алехина обнаруживает в новом поколении русского общества ту черту, которой всегда недоставало русскому гению: выдержку, умение бороться и достигать не только вдохновением и интуицией, но и упорным трудом над собой». Триумфатор мелькал на обложках журналов, в кадрах кинохроники, на званых вечерах... Не меньше радости было и в СССР - но ненадолго.
«Пусть миф о непобедимости большевиков развеется так же, как развеялся миф о непобедимости Капабланки!» Алехин ли сказал это на эмигрантском банкете, или репортер придумал - для СССР он теперь враг. И его старший брат Алексей, видный советский шахматный деятель, публично объявил: «Я осуждаю всякое антисоветское выступление, от кого бы оно ни исходило, будь то, как в данном случае, брат мой или кто-либо другой».
Алехин теперь «невозвращенец», гражданин Франции, лидер французской национальной сборной, доктор Alekhine. Его дом - в XV округе Парижа на рю де Круа Нивер, его любимый шахматный клуб -«Пале Рояль». С коминтерновкой Анной-Лизой Рюгг, родившей ему сына, он развелся, его гражданской женой стала генеральская вдова Надежда Васильева.
Новый матч на первенство мира свел его с еще одним невозвращенцем, бывшим чемпионом СССР Ефимом Боголюбовым. В 1925 году Богулю, как его все называли, советская шахматная секция не пустила играть турниры за рубежом, и он отказался от советского гражданства. Частично матч планировали провести в далекой Индии. Парижские эмигрантские издания иронизировали: «Будет не лишено пикантности, когда в Индии немец по фамилии Боголюбов будет оспаривать у француза Алехина мировую шахматную корону». Московские злословили: «Борьба двух дезертиров».
Алехин вступил в пору шахматного расцвета: несколько лет он побеждал почти во всех турнирах, в которых участвовал, порой вообще проходил серьезные состязания без единого поражения. Именно в ту эпоху он установил непобитый до сих пор рекорд: набрал на пять с половиной очков больше, чем второй призер. А третий призер, отставший на шесть с половиной очков Нимцович, воскликнул в сердцах: «Он расправляется с нами, как с желторотыми птенчиками!» Алехин пропагандировал шахматы, отправившись в турне вокруг света, писал книги, за которые его назвали «чемпионом шахматно-литературной мысли», дважды отстоял чемпионский титул в матчах с Боголюбовым, установил новый рекорд игры вслепую - на 32 досках.
Он заставил уважительно говорить о себе даже в СССР, пусть с «извинительной формулой»: мол, хотя Алехин и враг в политике, хотя «шахматист в нем задавил человека и гражданина», его шахматное творчество необходимо изучать. В свою очередь Алехин в одном из интервью в мае 1929 года говорил: «Сейчас я вообще не связан с политикой. По взглядам я убежденный демократ, но не в такой чрезмерно левой форме, как нынешнее российское руководство. При этом я всей душой приветствую все попытки советского правительства развивать и поддерживать шахматную активность в СССР».
Алехин жертвовал устоявшимися связями в эмигрантских кругах и пытался улучшить отношения с Родиной. Он даже слал приветствия шахматистам СССР. Эмиграция была возмущена, но чемпион не обращал на это внимания. На шахматной карте мира Россия стала могучей страной, и ее нужно покорить заново, считал он. К тому же в СССР отношение к чемпиону мира медленно менялось.
Когда Алехин прислал поздравление советским шахматистам с годовщиной Октябрьской революции, вопрос о его публикации рассматривался на высочайшем партийном уровне. Нарком юстиции и патрон советских шахмат Николай Крыленко предложил начать с отповеди: «Политическое предательство и ренегатство не искупаются так легко... никакие таланты не спасут Алехина от того заслуженного презрения...» Но лично Сталин внес резолюцию: «Напечатать без комментариев». Так и было сделано. В 1935 году Алехина уже ждали на Второй Московский международный турнир. Алехин вернется в Россию? Жертва 1921 года была временной и вскоре окупится с лихвой?
Судьба оказалась против. Семейные неурядицы (в 1934 году он расстался с Васильевой, увлекшись американской шахматисткой Грейс Висхар) и проявление долго подавлявшейся наследственной черты - страсти к спиртному - привели Алехина к поражению в матче на первенство мира с педантичным учителем математики голландцем Максом Эйве. Тогда у экс-чемпиона вырвалось: «В Москву - только чемпионом мира!» Его цель - матч-реванш через два года.
Сила воли Алехина была такова, что он пожертвовал, казалось, неодолимыми привязанностями: преодолел тягу к алкоголю и бросил курить. Газеты полны новостями: Алехин играет в настольный теннис и пьет только молоко (говорят, даже на матч привезет свою корову). На одном из ужинов в ресторане он попросил друзей заказать бутылку вина - только для того, чтобы испытать свою выдержку.
В 1937 году Алехин решительно возвратил «одолженное» Эйве на два года звание. Однако именно после убедительного, как казалось, реванша друзья стали слышать жалобы на то, что он устал от постоянной борьбы за победу, от кочевой жизни шахматного профессионала...
Жизнь чемпиона вошла в штормовую полосу смены шахматных поколений - себя он стал относить к «прежнему поколению» и в шутку называть «папашей» и даже «дедушкой» в сравнении с присматривающейся к его трону молодежью. Однажды Алехин сказал в интервью: «Я хочу оставаться лучшим среди своего поколения; если кто-то из молодых победит меня - что ж, ничего не поделаешь...»
Словно в подтверждение этих слов на супертурнире, прошедшем осенью 1938 года в Голландии и собравшем восемь сильнейших шахматистов того времени, Алехин обошел двух старых соперников - Эйве и Капабланку, выиграв у обоих микроматчи. Но при этом он оказался в итоговой таблице только четвертым - весь пьедестал заняла молодежь...
Пресса все громче стала говорить о «периоде междуцарствия». Алехин был просто обязан доказать, что он не номинальный чемпион, тем более что к нему выстроилась целая очередь претендентов: чех Флор, эстонец Керес, американец Файн - все моложе тридцати... Алехин принял вызов советского чемпиона Михаила Ботвинника, которому лично Сталин дал разрешение на матч и его финансирование. И потребовал играть именно в Москве. В СССР на имя Ботвинника, а фактически - советскому правительству, чемпионом мира была отправлена телеграмма: «Я с тем большей готовностью принимаю Ваш вызов, что, помимо встречи в ответственнейшем состязании с лучшим представителем нашего искусства в СССР, он даст мне желанную возможность посетить Вашу родину и раз навсегда выявить мое истинное отношение к ней».
Телеграмма датирована августом 1939 года. А в сентябре, в разгар всемирной шахматной Олимпиады в Буэнос-Айресе, планету сотрясла весть о нападении Гитлера на Польшу. Снова все планы, всю устоявшуюся жизнь рушит еще одна мировая война. Свою позицию Алехин заявил сразу: в начале 1941 года нацисты припомнили, как «доктор Алехин сговорился с доктором Тартаковером (ныне лейтенантом в армии де Голля) и палестинской командой евреев, чтобы попытаться подорвать шансы германской команды на победу путем ее морального бойкота».
Капитан немецкой команды Беккер говорил, что «Алехин во всех отношениях действовал против нас, запрещал своим людям общаться с нами, выступал нашим врагом в газетах и по радио, вредил нам сознательно, пропустив партии в матчах с Польшей и Аргентиной, по существу подарив им очко». В дни, когда Гитлер и Сталин делили Польшу, Алехин дал в Монтевидео сеанс одновременной игры, сборы от которого пошли в пользу Польского Красного Креста.
Многие шахматисты остались пережидать военную грозу в Южной Америке. Алехин, гражданин Франции, уже немолодой человек, вернулся в Европу и вступил в ряды французской армии переводчиком. Но был под ружьем недолго - летом 1940 года Франция капитулировала. В замке Алехина и его жены Грейс близ Дьеппа расположился немецкий штаб, который методично разворовывал накопленные семейные ценности. Похоже, тогда пропала и «счастливая» ваза, подарок императора.
Чтобы выжить на территории «Тысячелетнего рейха», чтобы не умереть от голода, надо было зарабатывать на продовольственные карточки, то есть играть. И он играл. Русский эмигрант и французский подданный Алехин - заметная фигура в пропагандистской игре нацистов. Им важно, что чемпион мира «с ними». Но с ними ли он? «Никогда не слышал я из его уст похвал в адрес Третьего рейха», -писал биограф Алехина Мюллер, много общавшийся с ним в то время. «Я знаю, что он ненавидит воину и никогда не жаловал нацистов, -писал в британском журнале Chess его редактор Барух Вуд, хорошо знавший Алехина, и добавлял: - Верю, что только преданность жене заставила его вернуться обратно в их клешни».
Алехин стремился вырваться из-под железной пяты «нового порядка», но его жену, американку с еврейскими корнями, держали в заложницах, никуда не выпуская из Франции. Бежать, бросив жену? На такой малодушный поступок Алехин не решился. В конце концов, в качестве компромисса Алехину - только одному - разрешили временно выехать в Португалию. Там пятидесятидвухлетний чемпион узнал, что война окончена.
Пора было возвращаться в шахматный мир. Но шахматный мир не был рад его возвращению. Причиной тому - публикации в парижской газете 1941 года, глупейшие антисемитские статьи «Арийские и еврейские шахматы», подписанные именем Алехина. Не чрезмерная ли жертва за право творить? Позже Алехин постоянно -и публично, и приватно - объявлял, что не является автором этих статей.
Однажды даже перекрестился: «Клянусь, я ничего такого не писал!» Но шахматный мир не удосужился провести расследование «по горячим следам» и отвернулся от своего недавнего кумира. Один из молодых претендентов на чемпионский титул, американец Рубен Файн написал в СССР Ботвиннику, что пора проводить новый чемпионат в виде турнира восьми претендентов, в котором Алехин - лишь соискатель титула наравне с другими. Зная, что Алехин возмутится и откажется, он добавлял: «Если Алехин откажется принять условия... турнир будет организован без него и победитель будет объявлен чемпионом мира». Врагом Алехина стал его друг с дореволюционных времен мастер Осип Бернштейн. Другом остался шахматист и журналист Савелий Тартаковер, потребовавший не спешить с выводами, разобраться в ситуации и поскорее собрать деньги, чтобы помочь бедствующему в Португалии чемпиону.
Все это происходило где-то далеко от Алехина, в том послевоенном мире, где ему не давали ни играть, ни жить. Оставшийся без средств к существованию знаменитым чемпион, который десять лет назад проходил через таможни, не показывая паспорт, прозябал в Лиссабоне милостью местных шахматистов, к тому же вновь оказавшись в зависимости от алкоголя. Алехин признавался журналистам: «Планы? Какие у меня могут быть планы? Лучшая часть моей жизни прошла между двумя мировыми войнами, которые покрыли Европу руинами и крестами и взяли в кольцо мою волю, привыкшую побеждать. Обе опустошили меня, но по-разному: когда закончилась первая, я был молод и имел непомерное честолюбие, а теперь нет ни того, ни другого».
Он воспрял духом, когда за день до начала «холодной войны», до «Фултонской речи» Черчилля о железном занавесе, узнал о том, что Ботвинник готов сыграть матч на первенство мира, переговоры о котором прервала война. На упоминавшееся письмо Файна Ботвинник ответил: «Я считаю, что если Алехин в состоянии играть и не будет уклоняться от матчей, то первенство мира должно оспариваться в матче (единоборстве), -и намекнул, что раскусил тайную мысль американца: - К решению вопроса о первенстве мира следует подойти с особой осторожностью, чтобы широкие круги шахматистов не могли обвинить нас, претендентов на звание чемпиона мира, в желании без борьбы устранить опасного противника - официального чемпиона мира».
Алехин мобилизовал на подготовку к принципиальному для него поединку все силы. Вот только сил не хватило. 24 марта 1946 года в нетопленом номере отеля «Парк» в Эшториле под Лиссабоном великий шахматист Алехин ушел из жизни. Ловкий фоторепортер решил подправить картину трагедии: к креслу, в котором замер, словно заснул, укутавшийся в пальто чемпион мира Александр Алехин - смерть добавила к титулу приставку «непобежденный» - был придвинут стол, на него водружена шахматная доска с расставленными фигурами, рядом положен роман о несчастной любви, раскрытый на странице, где были слова: «Такова участь всех живущих в изгнании...»
Алехин умер непобеждённым чемпионом. В 1948 году пять сильнейших шахматистов мира разыграли чемпионское звание в матче-турнире, который выиграл Ботвинник
Неестественность разошедшейся по газетам и журналам картинки породила подозрения в том, что «гений шахмат России и Франции» убит. Однако прямых доказательств этого не найдено, а заключение медиков куда прозаичнее: не выдержало сердце Алехина. Не выдержало того напряжения, с которым он жил, с которым заставлял весь мир верить: шахматы больше, чем игра.
Автор биографии: Дмитрий Олейников
