Уехав из родной страны, Нуреев долгие годы втайне мечтал вернуться. Но когда советское правительство дало добро, было уже поздно...
Рудольф побледнел: «Этого не может быть...» Директор труппы только что сообщил ему, что гастроли артиста закончились в Париже - в Лондон труппа едет уже без него. А Нуреева ждут в Москве. Якобы на внеплановом концерте. Но оба знали: это лишь предлог.
Жизнь разделилась на «до» и «после» 16 июня 1961 года. В 23 года Рудольфа Нуреева поставили перед выбором. КГБ долгое время следил за танцовщиком: властям не нравилось его развязное поведение, ночные загулы, но главное - связи с мужчинами. Разве может советский человек такое себе позволить?!
Тогда, на гастролях в столице Франции, Нуреев выбрал свободу. Он попросил у французов политического убежища и был уверен: на родину он вряд ли когда-нибудь приедет вновь. К тому же практически сразу после отказа вернуться в страну его заочно осудили на семь лет за «нарушение режима нахождения за границей».
А ведь в СССР он уже был популярным артистом! Впрочем, и на Западе к Нурееву отнеслись более чем благосклонно. В Париже его сразу приняли в труппу «Балет маркиза де Куэваса». Но политического убежища все же не предоставили, и Рудольфу пришлось перебраться в Данию.
Позже, уже в Лондоне, он нашел партнершу по сцене - Марго Фонтейн. Балерине было уже 42 года, и она подумывала оставить театр. Но Нуреев ее переубедил. Говорят, у них даже вспыхнул роман, однако свое естество Рудольф побороть не сумел. С юности ему нравились мужчины, и вскоре он нашел себе достойную партию - датского танцовщика Эрика Брюна. Они прожили вместе целых 25 лет.
Расписание Рудольфа Нуреева было нечеловеческим: около 300 выступлений в год! В моменты, когда бывало особенно тяжело, он закрывал глаза и вспоминал 1964 год, когда в Венской опере его и Марго вызывали на бис около 89(!) раз. Удивительный, так и не побитый рекорд.
Зарабатывал Нуреев соответствующе. Среди коллег его за глаза называли «самым богатым артистом современности». Правда, рад он был этому лишь отчасти: «Я богат, недавно даже остров себе купил, только никто нигде меня не ждет».
И действительно, несмотря на наличие постоянного партнера он все время искал новых приключений. Боясь быть узнанным, отдавал предпочтение темным прокуренным клубам и подворотням. Связи были мимолетными, но без этого Рудольф не мог. Они не избавляли от одиночества, но слегка притупляли его.
Осенью 1983 года, когда артист обратился к врачам с жалобами на недомогание, он не ожидал услышать ничего шокирующего. И не услышал - по крайней мере, при первом визите. ВИЧ к тому времени только открыли, вирус изучали, поэтому у Нуреева даже не сразу взяли соответствующий анализ. Однако спустя год стало очевидно: это он - «рак для гомосексуалов», как называли болезнь на Западе.
Врач, у которого Нуреев консультировался, надеялся, что болезнь у пациента не перерастет в СПИД. В конце концов, такое случается лишь у 10% носителей ВИЧ. Но все пошло по плохому сценарию.
Сначала Рудольф, к тому времени перебравшийся во Францию, своего диагноза испугался. Даже говорил близким друзьям: «Я скоро умру», чтобы как-то подготовить их. А потом его увидели выходящим из клиники -единственной, где в то время делали анализ на вирус иммунодефицита. В прессу просочились слухи, скрывать дальше было невозможно.
Сам Рудольф уже понимал: он начинает сдавать. По ночам просыпался от того, что весь покрывался липким потом; терял вес, часто и тяжело болел. По настоянию врача он получал экспериментальное лечение в виде инъекций. Но артиста хватило лишь на четыре месяца: Нуреев был слишком занят, чтобы помнить об уколах. Тем более, в какой-то момент ему показалось, что болезнь отступила. Но это была лишь видимость.
В конце 1980-х наступил непростой период для Рудольфа. Один за другим начали умирать его знакомые, также больные СПИДом. «Я - следующий?» -стучало в висках. В 1986 году от рака скончался Эрик Брюн. Тот же недуг поразил и Марго Фонтейн.
Последней каплей было известие о болезни матери. Женщина много раз тщетно пыталась прорваться сквозь железный занавес к сыну. Тщетно. Отказывали в поездке и Рудольфу. Сжалились над ним лишь в 1987 году, когда Фариде Аглиулловне стало совсем плохо. Однако поставили условие: пробыть в СССР Нуреев должен был не более 72 часов и ни с кем, кроме родных, не общаться. К его приезду мать уже никого не узнавала. А когда сын уехал, постоянно повторяла: «Это был Рудик? Он что, настоящий?» Через три месяца ее не стало.
В 1989 году наконец-то осуществилась его мечта - Нуреев не только приехал в СССР, но и выступил на сцене родного Кировского театра в Ленинграде. Увы, гастроли оставили неприятный осадок. Измученный болезнью, он уже не мог танцевать как прежде. Да еще и директор театра, как назло, выбрал постановку, где требовалась серьезная физическая подготовка... Превозмогая себя, Рудольф выступил, но уехал с тяжелым сердцем.
Вскоре стало понятно: работать на сцене он уже не может. Даже для обычных передвижений приходилось колоть морфий для обезболивания. Однако благодаря неравнодушным друзьям Рудольф Нуреев открыл в себе новый талант - оказывается, у него неплохо получалось дирижировать! Он занимался с ведущими мастерами, прежде чем выйти на сцену. И с удовольствием принял приглашение Татарского театра оперы и балета в 1992 году. Правда, прилетев в Казань, даже не смог самостоятельно спуститься по трапу. Но выступление прошло блестяще!
В последний год жизни Рудольф стал необычайно сентиментальным и ранимым. Это было удивительно, ведь близкие всегда знали его как бескомпромиссного, скандального и не терпящего возражений человека. Понимая, что не может быть для зрителей прежним Нуреевым, артист радовался любому поощрению. В марте 1992-го он дирижировал на «Щелкунчике». А когда в конце зал обрушил на него шквал оваций, удивленно спросил: «Это что, мне аплодируют?»
Последний месяц жизни Нуреев провел между стационаром и театральными ложами Парижа. Он будто старался успеть напитаться прекрасным до того, как уйдет. И постоянно спрашивал врача: «Ну что, на этот раз конец?»
Конец настал 6 января 1993 года. Похоронили 54-летнего артиста, согласно его желанию, на русском кладбище под Парижем, а памятник на могиле накрыли восточным ковром.
Наследство и наследники
Рудольф Нуреев оставил около 80 миллионов долларов, в том числе квартиры в Нью-Йорке и Париже, ранчо в Америке, дома в Сен-Бартельми и Лондоне. В своем завещании он упомянул лишь сестру Розу и ее дочь Гузель. Остальное передал собственным фондам, помогающим молодым артистам. Конечно, не обошлось без тяжб.
На наследство претендовали еще две сестры, а потом и Роза подала в суд на адвоката покойного, который якобы осмелился посягнуть на часть имущества Нуреева. Деньги не принесли Рудольфу счастья, как не принесли и его родным. Разругавшись. Они наверняка не раз поминали его недобрым словом. Хорошо, что сам артист этого уже не слышал.
Рудольф побледнел: «Этого не может быть...» Директор труппы только что сообщил ему, что гастроли артиста закончились в Париже - в Лондон труппа едет уже без него. А Нуреева ждут в Москве. Якобы на внеплановом концерте. Но оба знали: это лишь предлог.
Жизнь разделилась на «до» и «после» 16 июня 1961 года. В 23 года Рудольфа Нуреева поставили перед выбором. КГБ долгое время следил за танцовщиком: властям не нравилось его развязное поведение, ночные загулы, но главное - связи с мужчинами. Разве может советский человек такое себе позволить?!
Тогда, на гастролях в столице Франции, Нуреев выбрал свободу. Он попросил у французов политического убежища и был уверен: на родину он вряд ли когда-нибудь приедет вновь. К тому же практически сразу после отказа вернуться в страну его заочно осудили на семь лет за «нарушение режима нахождения за границей».
А ведь в СССР он уже был популярным артистом! Впрочем, и на Западе к Нурееву отнеслись более чем благосклонно. В Париже его сразу приняли в труппу «Балет маркиза де Куэваса». Но политического убежища все же не предоставили, и Рудольфу пришлось перебраться в Данию.
Позже, уже в Лондоне, он нашел партнершу по сцене - Марго Фонтейн. Балерине было уже 42 года, и она подумывала оставить театр. Но Нуреев ее переубедил. Говорят, у них даже вспыхнул роман, однако свое естество Рудольф побороть не сумел. С юности ему нравились мужчины, и вскоре он нашел себе достойную партию - датского танцовщика Эрика Брюна. Они прожили вместе целых 25 лет.
Расписание Рудольфа Нуреева было нечеловеческим: около 300 выступлений в год! В моменты, когда бывало особенно тяжело, он закрывал глаза и вспоминал 1964 год, когда в Венской опере его и Марго вызывали на бис около 89(!) раз. Удивительный, так и не побитый рекорд.
Зарабатывал Нуреев соответствующе. Среди коллег его за глаза называли «самым богатым артистом современности». Правда, рад он был этому лишь отчасти: «Я богат, недавно даже остров себе купил, только никто нигде меня не ждет».
И действительно, несмотря на наличие постоянного партнера он все время искал новых приключений. Боясь быть узнанным, отдавал предпочтение темным прокуренным клубам и подворотням. Связи были мимолетными, но без этого Рудольф не мог. Они не избавляли от одиночества, но слегка притупляли его.
Осенью 1983 года, когда артист обратился к врачам с жалобами на недомогание, он не ожидал услышать ничего шокирующего. И не услышал - по крайней мере, при первом визите. ВИЧ к тому времени только открыли, вирус изучали, поэтому у Нуреева даже не сразу взяли соответствующий анализ. Однако спустя год стало очевидно: это он - «рак для гомосексуалов», как называли болезнь на Западе.
Врач, у которого Нуреев консультировался, надеялся, что болезнь у пациента не перерастет в СПИД. В конце концов, такое случается лишь у 10% носителей ВИЧ. Но все пошло по плохому сценарию.
Сначала Рудольф, к тому времени перебравшийся во Францию, своего диагноза испугался. Даже говорил близким друзьям: «Я скоро умру», чтобы как-то подготовить их. А потом его увидели выходящим из клиники -единственной, где в то время делали анализ на вирус иммунодефицита. В прессу просочились слухи, скрывать дальше было невозможно.
Сам Рудольф уже понимал: он начинает сдавать. По ночам просыпался от того, что весь покрывался липким потом; терял вес, часто и тяжело болел. По настоянию врача он получал экспериментальное лечение в виде инъекций. Но артиста хватило лишь на четыре месяца: Нуреев был слишком занят, чтобы помнить об уколах. Тем более, в какой-то момент ему показалось, что болезнь отступила. Но это была лишь видимость.
В конце 1980-х наступил непростой период для Рудольфа. Один за другим начали умирать его знакомые, также больные СПИДом. «Я - следующий?» -стучало в висках. В 1986 году от рака скончался Эрик Брюн. Тот же недуг поразил и Марго Фонтейн.
Последней каплей было известие о болезни матери. Женщина много раз тщетно пыталась прорваться сквозь железный занавес к сыну. Тщетно. Отказывали в поездке и Рудольфу. Сжалились над ним лишь в 1987 году, когда Фариде Аглиулловне стало совсем плохо. Однако поставили условие: пробыть в СССР Нуреев должен был не более 72 часов и ни с кем, кроме родных, не общаться. К его приезду мать уже никого не узнавала. А когда сын уехал, постоянно повторяла: «Это был Рудик? Он что, настоящий?» Через три месяца ее не стало.
В 1989 году наконец-то осуществилась его мечта - Нуреев не только приехал в СССР, но и выступил на сцене родного Кировского театра в Ленинграде. Увы, гастроли оставили неприятный осадок. Измученный болезнью, он уже не мог танцевать как прежде. Да еще и директор театра, как назло, выбрал постановку, где требовалась серьезная физическая подготовка... Превозмогая себя, Рудольф выступил, но уехал с тяжелым сердцем.
Вскоре стало понятно: работать на сцене он уже не может. Даже для обычных передвижений приходилось колоть морфий для обезболивания. Однако благодаря неравнодушным друзьям Рудольф Нуреев открыл в себе новый талант - оказывается, у него неплохо получалось дирижировать! Он занимался с ведущими мастерами, прежде чем выйти на сцену. И с удовольствием принял приглашение Татарского театра оперы и балета в 1992 году. Правда, прилетев в Казань, даже не смог самостоятельно спуститься по трапу. Но выступление прошло блестяще!
В последний год жизни Рудольф стал необычайно сентиментальным и ранимым. Это было удивительно, ведь близкие всегда знали его как бескомпромиссного, скандального и не терпящего возражений человека. Понимая, что не может быть для зрителей прежним Нуреевым, артист радовался любому поощрению. В марте 1992-го он дирижировал на «Щелкунчике». А когда в конце зал обрушил на него шквал оваций, удивленно спросил: «Это что, мне аплодируют?»
Последний месяц жизни Нуреев провел между стационаром и театральными ложами Парижа. Он будто старался успеть напитаться прекрасным до того, как уйдет. И постоянно спрашивал врача: «Ну что, на этот раз конец?»
Конец настал 6 января 1993 года. Похоронили 54-летнего артиста, согласно его желанию, на русском кладбище под Парижем, а памятник на могиле накрыли восточным ковром.
Наследство и наследники
Рудольф Нуреев оставил около 80 миллионов долларов, в том числе квартиры в Нью-Йорке и Париже, ранчо в Америке, дома в Сен-Бартельми и Лондоне. В своем завещании он упомянул лишь сестру Розу и ее дочь Гузель. Остальное передал собственным фондам, помогающим молодым артистам. Конечно, не обошлось без тяжб.
На наследство претендовали еще две сестры, а потом и Роза подала в суд на адвоката покойного, который якобы осмелился посягнуть на часть имущества Нуреева. Деньги не принесли Рудольфу счастья, как не принесли и его родным. Разругавшись. Они наверняка не раз поминали его недобрым словом. Хорошо, что сам артист этого уже не слышал.
