История этой любви - пожалуй, последний «рыцарский роман», случившийся хотя и в не подходящем для рыцарства XVIII веке, но по всем канонам. Только вот счастью французской королевы Марии-Антуанетты и шведского дипломата графа Ханса Акселя фон Ферзена угрожал не разгневанный супруг, как обычно бывало в рыцарских романах, а взбунтовавшаяся чернь.
Аксель фон Ферзен впервые увидел Марию-Антуанетту, тогда еще дофину, супругу наследника престола, 30 января 1774 года. Юношу из древнего шведского рода, прекрасно воспитанного, образованного, воина и дипломата, хорошо приняли в высшем свете Парижа. Его приглашали на все балы, а он был полон энергии и любопытства и не отказывался. И вот на балу в Опере к нему подошла стройная, необычайно грациозная женщина под маской и завела беседу, галантную и легкую, как и положено.
Ферзен отвечал ей и увлекся разговором. Он не знал, с кем разговаривает, но заметил, что они стали центром всеобщего внимания. И лишь когда она сняла маску, он понял, кто перед ним... Дофина Франции. Прелестная розоволикая Мария-Антуанетта. Ее тут же окружили и увели в ложу придворные дамы, так что с Ферзеном она и попрощаться-то не успела.
Ситуация вышла скандальная. О ней написали матушке дофины, Марии-Терезии, и в очередном послании она выбранила дочь. Тут же поползли сплетни, что Ферзен - любовник Марии-Антуанетты. Это было клеветой: в то время Мария-Антуанетта была безупречно верна мужу, а Ферзен относился к ней как рыцарь к прекрасной даме, тем более если прекрасная дама еще и королевской крови. Единственной радостью для него было видеть ее хоть изредка. Она же... Возможно, в то время Мария-Антуанетта еще не была влюблена, а только играла и кокетничала с красивым влюбленным шведом, густо красневшим, стоило ей остановить на нем взгляд. Им обоим было по восемнадцать с половиной лет. Аксель был на два месяца старше Марии-Антуанетты.
Но 10 мая 1774 года скончался правящий король Людовик XV, и на трон взошел его внук Людовик XVI, супруг Марии-Антуанетты. Как только кокетливая дофина стала королевой Франции, графу Ферзену посоветовали незамедлительно покинуть Париж. Он покорился и отбыл в Лондон, потом на родину. В Париж Аксель вернулся в 1778 году. Отец послал его в путешествие по Европе, чтобы Аксель нашел себе невесту - желательно высокородную и побогаче.
Ферзены и сами были достаточно богаты, но - деньги к деньгам. Однако мысли о поисках невесты растаяли, как только Аксель вновь встретился со своей королевой. А она, едва увидев Ферзена, радостно вскрикнула: «Ах, мы же давно знакомы!» - и так просияла глазами, что он опять покраснел как мальчишка. Разрумянилась и Мария-Антуанетта, и, несмотря на слой пудры и румян, нанесенный по моде того времени, это заметили все при дворе... Но молодой королеве было все равно. Пусть болтают, а Мария-Антуанетта будет делать только то, что хочет: она всегда следовала этому принципу.
Теперь их отношения уже можно было назвать влюбленностью. Людовик XVI, в сущности, простой и добрый человек, к своей жене, красавице и насмешнице, относился с почтительным опасением. Он не ревновал ее. И роман мог бы развиваться куда стремительнее, если бы не суровые принципы безумно влюбленного Акселя. Для его любви существовало два непреодолимых, как ему казалось, препятствия: она была чужая жена и она была королева...
Франция и Австрия, две величайшие европейские державы той эпохи, воевали на протяжении многих десятилетий. А потом решили помириться, поженив младших отпрысков династий Бурбонов и Габсбургов: дофина Людовика и принцессу Марию-Антуанетту. Ей было всего четырнадцать, она была обворожительна и грациозна, прекрасно танцевала и ненавидела учиться, совсем не читала книг и обожала игру в мяч. И вот девочке сшили роскошный свадебный гардероб, а императрица Мария-Терезия написала подробный список советов и указаний на все случаи жизни, завершая его словами: «Напоминаю тебе, любимая дочь, о том, чтобы ты раз в месяц каждое двадцать первое число перечитывала эту записку.
Аккуратно исполняй это мое желание, очень прошу тебя. Меня ничто в тебе не пугает, кроме твоей нерадивости в молитвах и занятиях и вытекающих из этого невнимательности и лености». 7 мая 1770 года состоялся торжественный обряд «передачи» австрийской принцессы в ее новую французскую семью. Согласно тщательно продуманному обряду Мария-Антуанетта должна была оставить позади все свое прошлое. Не только воспоминания о веселье и играх с братьями и сестрами в коридорах замка Шенбрунн, но и всех австрийских фрейлин и горничных, любимого мопса и даже наряды. На глазах у представителей двух дворов девочку раздели догола. И переодели во все французское, начиная с чулок и нижней рубашки. Тогда ли Мария-Антуанетта возненавидела свою участь и свою новую страну?
Или во время бракосочетания в Версале, когда она увидела жениха, вялого и застенчивого, и поняла, что он никогда не сможет стать для нее защитником и опорой? Или когда ей пришлось жить под надзором строгой мадам де Нуаль, которую прозвали Мадам Этикет? Одиночество в чужой стране. Одиночество в помпезном Версале. Ни единого друга. И муж, у которого серьезный физиологический изъян, из-за которого он не мог осуществить свои супружеские права. Проблему можно было решить операцией, но дофин боялся врачей. Годы шли, на принцессу смотрели косо: ведь в те времена в отсутствии детей винили только женщин.
Утешение Мария-Антуанетта нашла в развлечениях. В нарядах, балах, маскарадах, з прогулках верхом, в катании на коньках. Она была слишком невинна, чтобы завести любовника. И сбегала от душевной неудовлетворенности в дружбу с женщинами: в очень близкую, романтическую, высокого накала дружбу, схожую с влюбленностью. Ближайшими ее подругами стали принцесса Луиза де Ламбаль и герцогиня Иоланда де Полиньяк.
Сделавшись королевой, Мария-Антуанетта наконец почувствовала себя свободной. Больше она могла не подчиняться никаким правилам. Законы французского двора были для нее не указ. Марии-Антуанетте следовало бы по случаю восшествия ее супруга на престол объехать Францию, показать себя народу, пожертвовать крупную сумму на благотворительность, открыть несколько приютов и богаделен. Именно к этому призывала ее мать. Но вместо того, что надлежало делать, Мария-Антуанетта делала то, что ей хотелось.
Мария-Антуанетта никогда не любила Версаль и французский двор. Она и Францию-то не любила. Да и королевой была прескверной. Это понимали все. И в первую очередь - ее мать. Великая австрийская императрица Мария-Терезия обожала свою младшую дочь, но не имела иллюзий на ее счет. «Я очень всем этим взволнована и еще более озабочена судьбой моей дочери. Судьба ее будет либо блистательной, либо глубоко несчастной... У нее никогда не было и, пожалуй, никогда не будет серьезных стремлений», - писала Мария-Терезия старшему сыну. Императрица пыталась сделать из дочери королеву. Потом - пыталась просто ее спасти.
«Не вмешивайся в политику или в дела других людей. Ты не должна слишком близко к сердцу принимать их заботы. Никогда не будь раздражительной. Будь нежной, но ни в коем случае не требовательной. Если ты ласкаешь своего мужа, делай это сдержанно. Если ты проявишь нетерпение, то только ухудшишь положение. Не вникай ни в чьи секреты и не проявляй любопытства. Мне неприятно писать об этом, но не доверяй никому, даже твоим тетушкам...»
«До меня дошли вести, что ты купила браслеты за двести пятьдесят тысяч ливров и тем самым расстроила свои финансы... Я знаю, насколько расточительной ты можешь быть, и не могу об этом молчать, поскольку я слишком сильно люблю тебя и не собираюсь льстить тебе».
«Что нужно ей от меня? Я страшусь только скуки!» - возмущенно отвечала молодая королева австрийскому посланнику, передававшему ей письма матери. Как раз тогда Мария-Антуанетта увлеклась созданием новой моды. По сути, именно она сделала модным рококо с его сочетанием пышности, изобилия деталей и изящества. Она озолотила талантливую модистку Розу Бертен, сочинявшую невероятные новаторские платья, и парикмахера мсье Леонара, придумавшего высокие, сложно разукрашенные прически. Она послала матери свой портрет с такой прической и в новомодном платье и получила его назад с запиской: «Вместо французской королевы, которую я надеялась увидеть на присланном портрете, я нашла в нем сходство с оперной актрисой. Должно быть, тут вышла ошибка».
С недовольной гримаской Мария-Антуанетта комкала материнские письма и легкой поступью, под звуки клавесина, шелестя шелками, шла к своей гибели.
В 1777 году младшую сестру и зятя навестил эрцгерцог Иосиф. После беседы с ним Людовик решился на операцию и наконец стал Марии-Антуанетте настоящим мужем. У них родились дети: Мария-Тереза Шарлотта в 1778 году, Луи-Жозеф в 1781-м, Луи-Шарль в 1785-м и Софи-Элен в 1786 году. Но репутацию королевы это уже не могло спасти, как и не могло успокоить ее жадной страсти к удовольствиям. Мария-Антуанетта пристрастилась к карточной игре. Она тратила невероятные суммы на наряды и драгоценности. И на Малый Трианон, который стал ее убежищем.
Людовик XV приказал построить этот дворец, чтобы тайно встречаться в нем с фаворитками. Людовик XVI подарил его жене: как утверждала молва - после первой ночи любви. Мария-Антуанетта проводила там целые недели в окружении своих приближенных, среди которых царила ее любимая подруга, Иоланда де Полиньяк. Здесь Мария-Антуанетта утешалась во всех своих несчастьях. В том числе - когда умерли ее младшая дочка, Софи-Элен, и старший сын, дофин Луи-Жозеф. Она оправилась от этого удара, она умела забывать дурное и от души наслаждаться всеми радостями, которые давала ей жизнь.
Малый Трианон противопоставлялся Версалю, из окон которого великое прошлое Франции осуждающе смотрело на забавы новой правительницы. Мария-Антуанетта настойчиво приглашала Ферзена на все увеселения. Преимущественно это была карточная игра, во время которой можно было сидеть рядом или, напротив, встречаться взглядами, а то и касаться друг друга пальцами.
«Королева, самая любезная из известных мне государынь, соблаговолила осведомиться обо мне. Она спросила Кройца, почему я не принял участия в ее воскресной карточной игре, а услышав, что я однажды явился в день, когда прием был отменен, извинилась передо мной, -писал Аксель отцу. - Каждый раз, когда я свидетельствую свое почтение во время карточной игры, она говорит со мной». А вот цитата из мемуаров графа де Сен-При: «...по словам многих очевидцев, граф Ферзен, швед, полностью захватил сердце королевы. Королева... была просто сражена его красотой. Это действительно заметная личность: высокий, стройный, прекрасно сложен, с глубоким и мягким взглядом, он на самом деле способен произвести впечатление на женщину, которая сама искала ярких впечатлений».
Придворные дамы замечали, что при появлении Ферзена у королевы дрожат пальцы, сжимающие веер. Версаль гадал - они уже любовники или еще нет? На самом деле - все еще нет. Принципы Ферзена - непреодолимая преграда. А Мария-Антуанетта, знавшая лишь неуклюжие ласки стеснительного супруга и, как результат этих ласк, - дискомфорт беременности и муки родов, которые едва не стоили ей жизни, - нет, она не торопилась переходить от флирта к плотской страсти. Ее вполне устраивал флирт.
Аксель первый понял, что волнение, которое он вызывает у королевы, ее компрометирует. В 1779 году он решил покинуть Францию и уже не возвращаться - и уехал в Америку, адъютантом Лафайета, участвовать в Войне за независимость США. Шведский посланник Линдблом доложил королю: «Я должен уведомить Ваше величество, королева так благоволила к юному Ферзену, что это возбудило у некоторых особ подозрение. Должен сознаться, я сам верю, что она симпатизирует ему; я замечал знаки внимания с ее стороны, слишком очевидные, чтобы в них сомневаться. При этих обстоятельствах юный граф Ферзен вел себя образцово, проявив сдержанность и, в особенности, приняв решение уехать в Америку. Уехав, он избежал всех опасностей; противостоять такому соблазну потребовало решимости, которую трудно ожидать от человека его возраста. Последние дни королева не в состоянии была отвести от него глаз, полных слез».
В своих мемуарах сэр Ричард Баринггон рассказывал о переживаниях Марии-Антуанетты, когда она пела арию Дидоны накануне отъезда Ферзена: «Глаза королевы были полны слез, голос дрожал и передавал все муки ее сердца. Нежное и очаровательное лицо краснело, когда она смотрела на Ферзена, который также был подавлен чувством, которое заставило его совершить этот поступок. Те, кто видел их в эту минуту, не могли больше сомневаться в природе нежного чувства».
Мария-Антуанетта думала, что они с Акселем расстались навсегда. И, как всегда, искала утешений в развлечениях и тратах. Новые платья. Новые прически. Новые драгоценности. И новый дворец-игрушка, где ей никогда не придется соскучиться... Страна голодала. Крестьяне роптали. Среди буржуазии зрели революционные настроения. А Мария-Антуанетта, не прочитавшая за жизнь ни единой книги, но легко увлекавшаяся идеями, которые казались ей интересными, внезапно сделалась приверженкой Жан-Жака Руссо, его философии детской простоты и бытия в мире с природой. Для создания «естественного ландшафта» она пригласила самых талантливых пейзажистов и лучших садовников.
Сотни рабочих в кратчайшие сроки осуществили планы художников и инженеров, засеяли поля красивейшими полевыми растениями, высадили деревья тщательно продуманными группами, вырыли пруды и ручейки, для заполнения коих водой пришлось провести воду из Марли по трубам длиной 600 метров. Очередные немыслимые затраты! Но королеве этого было мало: она пожелала «настоящую деревню», и вот для нее построили изящнейшие крестьянские дома, коровники, мельницу, маслобойню, голубятню, курятник. В деревне поселили настоящих крестьян. Правда, чистеньких и нарядных. И все они должны были неизменно выказывать веселость и довольство.
Королева с фрейлинами одевались «в пейзанском стиле»: платья из шелка и муслина были стилизованы под крестьянские, головы украшались соломенными шляпками с венками из искусственных васильков и ромашек. Дамы и кавалеры приходили в игрушечную деревню, чтобы побегать по искусственно насаженному полю, полежать на траве, станцевать менуэт или гавот на лоне природы. Иногда королева доила своих коров, Брюнетту и Бланшетту, и пыталась взбивать масло. Подойник был серебряным, с монограммой королевы.
Коровы - чисто вымытыми и надушенными. Овечки - тщательно расчесанными и покрашенными в разные цвета, с яркими ленточками на шее. Королева приводила детей в свою деревню, чтобы они сами достали из-под курочки еще теплое яйцо, но маленькие принцы не знали, что яйца прежде дочиста отмывались крестьянками, обслуживающими курятник, ведь не дай бог малютка-принцесса попадет холеными пальчиками в куриный помет!
Ферзен снова вернулся в Париж в 1785 году и решил больше не уезжать. Служить здесь, служить ей, хотя бы дышать одним воздухом с ней - только в этом он видел счастье и смысл жизни. Ферзен сразу же начал добиваться патента полковника французской армии, крайне огорчив этим отца: ведь в Швеции сын мог занять куда более высокое положение! Расстраивало Ферзена-старшего и то, что Аксель до сих пор оставался холостяком. Своей сестре Софи, к которой Аксель был очень привязан, он открыл правду: «Я принял решение никогда не связывать себя брачными узами, они были бы противоестественными...
Той единственной, которой я хотел бы принадлежать и которая любит меня, я принадлежать не могу. Значит, я никому не буду принадлежать». Вскоре Софи догадывается, кто «та единственная». Аксель в письмах говорит о Марии-Антуанетте: «самая добрая государыня на свете», «ангел доброты, героически-мужественная с ее чувствительностью.
Были ли они любовниками? Правду узнать невозможно, если только не сохранилось письменных откровений, а в данном случае таковых нет. Но дипломат Франсуа Эммануэль Сен-При писал: «Ферзен бывал в Трианоне трижды или четырежды в неделю. Королева также бывала в эти дни в Трианоне без сопровождающих лиц, и эти свидания вызывали открытые толки, несмотря на скромность и сдержанность фаворита, никогда внешне не подчеркивавшего своего положения и являвшегося самым тактичным и скрытным из всех друзей королевы».
Король относился к этим встречам снисходительно. Придворные наблюдали за ним с любопытством и оценивали его поведение по-разному: одни видели в этом безразличие, другие - доброту, третьи - тупость... Четвертые считали, что король уверен в добродетели жены, но они были в меньшинстве.
Скорее всего, Мария-Антуанетта преодолела и свое отвращение перед физической близостью, и высокие принципы Акселя: ведь чем менее доступна цель, тем она желаннее. Аксель был труднодоступной целью для королевы. А королева - совершенно недоступной, но отчаянно желанной для Акселя. Они оба были уже зрелыми людьми. Могли ли они устоять? И был ли в этом смысл?
Что касается короля... Сен-При, свидетель событий, по этому поводу высказывается категорически: «Она нашла пути и средства довести до сведения короля правду о своих отношениях с графом Ферзеном».
Король простил. Правы были те, кто видел в его реакции доброту. И снисходительность. Возможно, в Акселе Ферзене он видел не столько соперника, сколько еще одну забаву своей жены, постоянно нуждавшейся в развлечениях.
Историки до сих пор спорят, что стало последней каплей, переполнившей чашу терпения народа. Некоторые считают, что Малый Трианон: ненависть к королеве выплеснулась за край, когда люди узнали, что тяжелый труд стал для знати игрушкой. И в Париже роптали, пересказывая друг другу фразу, якобы произнесенную Марией-Антуанеттой: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные». Сказала она это или нет - неизвестно. Зато точно известно, что, когда парижане устраивали голодные бунты, знатные дамы ввели моду на «бунтарский чепец». Они смеялись над гневом народа. И гнев обрушился на них яростной и зловонной волной.
Избалованная королева, привыкшая к обожанию, вдруг оказалась совершенно одна посреди кошмара. Муж не мог быть ей опорой. И никто не хотел ее спасти... Ей казалось, что никому она больше не нужна. Ей даже не к кому было обратиться за советом: Мария-Терезия не успела дожить до трагедии, которую предвидела, до краха французского королевства и гибели своей младшей дочери. Императрица скончалась 29 ноября 1780 года. Но оказалось, что у королевы есть рыцарь, который любит ее всей душой и готов отдать за нее жизнь.
Именно Аксель фон Ферзен пытался спасти не только Марию-Антуанетту, но и всю королевскую семью. У них был шанс, если бы они уехали в двух простых легких экипажах: именно благодаря простоте организации смог сбежать брат короля, граф Прованский... Но Ферзен совершил ошибку, решив обеспечить как можно больший комфорт для своей любимой. Он заказал гигантский экипаж, куда могла поместиться вся так легко узнаваемая семья, которую изображали на гравюрах, имевшихся в каждом доме. К тому же вместе с царственными беглецами отправились воспитательница детей мадам де Турзель и две горничные, ведь королева не могла обслуживать себя сама.
Нужно было место для сундуков с парадными нарядами королевы, для серебряного сервиза, съестных припасов, в карету был встроен винный погребок и два закрытых отхожих места с сиденьями, обитыми мягкими кожаными подушечками. Для удобства путешествия было продумано все, но гигантская карета напоминала корабль и на каждой станции требовалась смена восьми лошадей. Однако Ферзен надеялся на охранную грамоту министерства иностранных дел: «Приказываем пропустить госпожу баронессу Корф, едущую во Франкфурт с двумя детьми, служанкой, лакеем и тремя слугами».
20 июня 1791 года Ферзен, переодетый кучером, сел на козлы и повез семью короля через Париж. Лучше бы он нанял кучера из числа верных, такие еще были. Он плохо знал парижские улицы. Они выехали за городские ворота на два часа позже задуманного. Ферзен хотел сопровождать беглецов до конца, но король приказал ему уехать. Аксель всю оставшуюся жизнь клял себя за то, что отпустил карету, в которой находилось его единственное сокровище.
Бегство происходило весьма неспешно: останавливались то для отдыха, то для обеда на свежем воздухе. Верные войска, которые должны были в полдень встретить королевскую семью и обеспечить ее безопасность, попросту не дождались и покинули пост: они были уверены, что побег уже провалился. Но карету захватили только вечером того же 20 июня, в Варение, всего в 200 километрах от Парижа. Королевскую семью отправили назад, в Париж. Пока еще - в Тюильри.
Жанна-Луиза Кампан, доверенная фрейлина королевы, вспоминала: «Торговки рыбой шли впереди и по бокам экипажа Их величеств, громко выкрикивая: «Нам больше не нужен хлеб - у нас есть пекарь, пекарша и маленький пекаренок». Над человеконенавистническим войском плыли головы двух убитых телохранителей, насаженные на колья».
Из Тюильри Мария-Антуанетта написала графу Эстергази о Ферзене: «Если будете писать ему, скажите, что никакие страны, никакие расстояния не в силах разъединить сердца и что с каждым днем я все больше и больше понимаю эту истину... Я не знаю, где он. Ужасная мука - не иметь никаких сообщений, не знать, где находятся те, кого любишь».
Она просила передать Акселю золотое кольцо, на внешней стороне которого выгравированы три лилии с надписью: «Трус, кто покинет ее». Кольцо было сделано по размеру ее пальца. Аксель носил его на мизинце.
Ему удалось написать королеве. Она ответила: «Совершенно невозможно, чтобы Вы в настоящий момент появились здесь. Это означало бы поставить на карту наше счастье. Если это говорю я, Вы должны верить мне, ибо у меня огромное желание видеть Вас». Но он уже продумывал новый способ побега, похищение королевской семьи, в котором ему готов был помочь король Швеции... Ждать, пока все устроится, Аксель не мог. Ему необходимо было увидеть ее.
Приказ о его аресте и подробное описание его внешности были в руках едва ли не у каждого парижанина. И все же он смог пробраться в Тюильри. Он провел ночь в покоях королевы. Он провел утро в обществе всего семейства, и король сказал ему: «Я полагаюсь на Вас и могу быть откровенным. Я знаю, меня обвиняют в слабости и нерешительности, но ведь никто и никогда не находился в положении, подобном моему. Я знаю, что упустил подходящий момент для бегства, такого удобного повода у меня более не было. Весь мир бросил меня на произвол судьбы».
Ферзен ушел, чтобы организовать новый побег. Больше свою королеву он не видел.
Марии-Антуанетте пришлось пережить тюремное заключение. Страшную смерть подруги, принцессы де Ламбаль, растерзанной на куски взбешенной чернью. Казнь многих приближенных и друзей. Казнь мужа. Разлуку с сыном. Разлуку с дочерью. Кошмарный, оскорбительный для нее суд... И путь к гильотине.
Мария-Антуанетта умерла с мыслью, что хотя бы герцогиня де Полиньяк сумела спастись.
Она не предполагала, что, услышав весть о казни королевы, Иоланда тяжело заболеет и переживет подругу всего на несколько месяцев. Не предполагала Мария-Антуанетта и того, что жизнь в мире, где ее больше нет, для Акселя фон Ферзена станет адом.
16 октября 1793 года, когда она положила голову под треугольный нож гильотины, Ферзен был в Брюсселе: он все еще пытался организовать помощь. Вести, приходившие из Франции, становились все мрачнее, и он подспудно ждал и страшился такого финала, и писал в дневнике: «Уже давно я пытаюсь подготовить себя к этому и думаю, что встречу известие без большого потрясения».
Но когда в Брюсселе газеты вышли с известием о казни французской королевы, Ферзен почувствовал, что у него вырвали сердце и убили душу. Аксель писал сестре: «Та, которая была мне дороже жизни и которую я никогда не переставал любить, нет, никогда, ни на мгновение, которой я пожертвовал всем, ради которой я тысячу раз отдал бы свою жизнь, ее больше уж нет. Я только сейчас понял, чем она была для меня. О Боже мой, за что Ты так караешь меня, чем я навлек на себя Твой гнев? Ее нет более в живых, муки мои достигли предела, не пойму, чем я еще жив.
Не знаю, как вынести эти страдания, они безмерны, и нет им конца. Она всегда будет со мной в моих воспоминаниях, чтобы вечно оплакивать ее. Дорогая подруга, ах, почему я не умер вместе с нею, за нее в тот день, двадцатого июня, я был бы счастливее, нежели сейчас, когда жизнь моя влачится в вечных терзаниях, с упреками, которым лишь смерть положит конец, ибо никогда ее образ, так обожаемый мною, не исчезнет из моей памяти».
Он никогда не переставал думать о своей королеве. Он писал в дневнике: «Ее уже нет более, и только сейчас я понимаю, как безраздельно я был ей предан. Ее образ продолжает поглощать мои мысли, он преследует меня и непрестанно будет повсюду преследовать, непрерывно вызывая в памяти лучшие мгновения моей жизни, только о ней могу я говорить. Я дал поручение купить в Париже все, что может напомнить мне о ней; все связанное с нею для меня свято - это реликвии, которые вечно будут предметом моего преданного преклонения». И снова, через несколько месяцев: «О, я каждый день чувствую, как много потеряно мной и каким совершенством во всех отношениях она была.
Никогда не было женщины, подобной ей, никогда не будет». Проходили годы, а боль не притуплялась. Аксель слишком любил эту женщину. Они слишком мало были вместе, и слишком огромным было счастье единения...
Аксель Ферзен так и не женился и не оставил прямых потомков.
В 1796 году, приехав в Вену, Аксель увидел Марию-Терезу Французскую, дочь Марии-Антуанетты, единственного человека из королевской семьи, которому удалось выжить, - ее, семнадцатилетнюю, освободили в обмен на французских военнопленных. Он не смог сдержать слез: «У меня дрожали колени, когда я спускался по лестнице. Я испытывал страдание и был счастлив одновременно, я был глубоко взволнован». Ферзену так хотелось расспросить ее, узнать что-то о тех днях Марии-Антуанетты, которые дочь разделила с ней и о которых не знал больше никто, но ему ни разу не позволили поговорить с девушкой.
После смерти Марии-Антуанетты Ферзен стал замкнутым и угрюмым человеком. Он потерял интерес к жизни. Он продолжал служить Швеции как дипломат, много ездил по Европе. Но теперь все в этом мире казалось ему лишенным смысла. Он каждый год отмечал 16 октября: день ее смерти. И годы спустя он записал в дневнике: «Этот день для меня - день благоговейных воспоминаний о ней. Мне никогда не забыть, как много я потерял, скорбь не покинет меня, пока я жив».
Вторая роковая дата - 20 июня, день, когда карету, в которой королевское семейство пыталось покинуть Францию, остановили и повернули назад: в Париж, к заточению, к гильотине.
«Почему я не умер за нее тогда, двадцатого июня?» - снова и снова упрекал Аксель себя в дневнике. Он хотел бы быть рядом, он хотел бы драться за нее, не дать задержать ее, попытаться остановить преследователей, сделать хоть что-то, хотя бы умереть... Умереть прежде, чем она. Не знать той боли, которую принесет ему весть о ее смерти.
20 июня 1810 года Ферзена растерзала взбунтовавшаяся толпа. Его обвиняли в отравлении наследника престола, датского принца Фредерика Кристиана Августа Аугустенбургского. Почему, как - не важно для истории его драматической любви. Важно, что 20 июня. Важно, что взбунтовавшаяся толпа. И в смерти они были связаны: Мария-Антуанетта и Аксель Ферзен. Письма Марии-Антуанетты Ферзен хранил всю жизнь, однако в 1900 году они были уничтожены его наследником вместе со многими личными бумагами семьи.
Но одно письмо сохранилось в копии, сделанной самим Ферзеном, и в этом письме королева переходит от почтительного «Вы» к интимному «ты», чтобы признаться в своих чувствах: «Позвольте мне воспользоваться возможностью, чтобы сказать Вам: я Вас люблю... Прощай, самый любимый и самый любящий из мужчин. Обнимаю тебя от всего сердца».
Автор: Елена Прокофьева
