Осип Мандельштам производил впечатление человека не от мира сего: погруженный в свои мысли, рассеянный, непрактичный. Но когда перед ним встал выбор: затаиться и молчать или говорить во весь голос, рискуя жизнью, - он выбрал второе.
Еще в самом начале своей детской биографии, Осипа Мандельштама привлекали книги.
Дверь тихонько скрипнула, Ося проскользнул в пустой отцовский- кабинет отца Мандельштама и восхищенно застыл перед непрестанно манившим его сокровищем - старинным книжным шкафом. Для 10-летнего Мандельштама этот огромный пыльный гигант был чем-то вроде неизведанного материка, полного удивительных открытий. Романы, стихи, сочинения классиков. В середине - философские трактаты, исторические хроники. А в самом низу лежали старинные тома с таинственными буквами, священные еврейские книги.
- Ося, иди обедать, - услышал мальчик голос матери и вздохнул. Ему так хотелось еще немного побыть здесь! Он бросил последний взгляд на своих любимиц и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь...
Кабинет был пустым целый день, потому что отец постоянно пропадал на работе. Чтобы ему, еврею, позволили жить в столице, он вынужден был вступить в купеческую гильдию, хотя ему это было не по карману. Он держал небольшое перчаточное производство, но денег на сырье и оборудование постоянно не хватало. Чтобы отдать одним кредиторам, занимал у других - и так продолжалось бесконечно.
Эмилий Вениаминович Мандельштам приходил домой по вечерам хмурый, с головной болью, запирался в кабинете и лежал на диване. А все семья ходила на цыпочках, чтобы не потревожить его покой. Человек малообразованный, он всю жизнь стремился к наукам, но для него это было недостижимой роскошью, и он изо всех сил старался дать достойное образование трем своим сыновьям.
Супруга его полностью поддерживала. Флора Овсеевна души не чаяла в своих мальчиках.Осип Мандельштам, вспоминая свою раннюю биографию отмечал, что она была настоящим домашним ангелом-добрая, заботливая, вникающая во все проблемы детей и всегда готовая им помочь. Она очень любила музыку и чуть ли не с младенческого возраста брала своего первенца Осипа на концерты. На чуткого и возбудимого мальчика классические симфонии оказывали сильное воздействие. Он полностью растворялся в чудесных звуках, испытывая ни с чем не сравнимое наслаждение.
Музыка не покидала Мандельштама и после того, как концерт заканчивался. Он слышал ее везде - в шелесте листьев, в щебете птиц, в отдаленном шуме города. Позже он научится выражать ее в стихах.
Осип Мандельштам - годы, полные любви
- Когда я пишу стихи, мне никто ни в чем не отказывает, - таинственным шепотом произнес Осип, обращаясь к красивой девушке Наде.
Они недавно познакомились, и он изо всех сил старался произвести на нее впечатление.
- Почему? - спросила она.
- Не знаю... так получается.
Молодой поэт, любимец публики, завсегдатай модных кафе и творческих вечеров, Осип Мандельштам чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Время было страшное, однако Осип и его друзья по литературному цеху этого пока еще не осознали.
Произошла революция, началась гражданская война. Но разруха, голод и террор еще не вступили в свои права, и юные мятежные души смотрели на окружающий хаос даже с каким-то восторгом. Они думали, что совсем скоро начнется прекрасная и свободная жизнь. Никто и не предполагал, что половины из них через пять лет уже не будет в живых: кто-то погибнет от рук белых или красных, кто-то от голода, а кого-то, как самого близкого друга Мандельштама Николая Гумилева, расстреляют комиссары.
А тогда Осип смог завоевать сердце девушки Нади, и она стала его женой. Они вместе скитались по России, Украине и Грузии и были уверены, что не доживут до конца всего этого кошмара. В итоге остановились в Москве, чтобы начать новую, неизвестную и непредсказуемую жизнь. Осип подрабатывал переводами, Надежда распродавала вещи.
Жили в крайней нищете, только Мандельштама это мало заботило. Когда получилось выразить словами то, что мучило несколько ночей подряд, он понимал, что это и есть счастье. А то, что на ужин пустая пшенная каша... это тоже счастье, ведь могло и совсем ничего не быть.
Осип Мандельштам и Борис Пастернак бродили по Москве, говорили об общих знакомых, о необычайно холодной осени... Вдруг в одном из глухих переулков Мандельштам схватил Пастернака за руку и приглушенным шепотом произнес:
- Вот, послушай, что я написал. - И под скрип телег извозчиков прочел стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны».
- Ты не должен этого читать, - сказал Пастернак. -Это самоубийство.
- Я хочу, чтобы оно было услышано.
- Ты сумасшедший. Давай считать, что ты ничего не читал, я ничего не слышал.
Такой была реакция не только Пастернака. Практически все, кому довелось услышать эту эпиграмму на Сталина, приходили в ужас и умоляли автора забыть ее. Но он был непреклонен, хотя прекрасно понимал, чем ему это грозит. То, что творилось вокруг, было чудовищным. Он считал своим гражданским долгом рассказать об этом. А смерть... Смерть его не пугала.
Осип знал, что ему в любом случае осталось недолго, что вездесущий режим рано или поздно затянет его в свою беспощадную паутину. Его стихи уже перестали печатать, «доброжелатели» советовали ему отречься от созданного ранее. Поэт Мандельштам понимал, к чему это ведет. И решил ударить первым, чтобы умереть стоя, а не на коленях.
Говорят, Сталин внимательно изучил стихотворение. И ему очень не понравились строки о жирных толстых пальцах, зато польстило то, что он изображен грозным тираном. Таким он себя и видел. А еще он любил играть с беззащитными людьми, как кошка с мышкой. Так он несколько лет играл с Мандельштамом.
Резолюция Сталина была: «Изолировать, но сохранить». Поэта арестовали, но не расстреляли. Мера пресечения была необычайно мягкой, если учесть его проступок, ведь он осмелился открыто критиковать самого вождя. Мандельштама приговорили к ссылке и даже разрешили взять с собой жену.
Осип и Надежда сидели на жесткой вокзальной скамье. Слева и справа стояли конвоиры, следившие за «преступниками» и не позволявшие им даже пошевелиться. Мандельштама препровождали в ссылку. А мимо шли люди, спешащие на поезд встречающие своих родных. Все они отворачивались от заключенных, боясь встретиться с ними взглядом.
Раньше милостыню арестантам давали, а теперь даже не глядят, - с ужасом прошептал Осип на ухо жене. Равнодушие людей, до которых Мандельштам старался докричаться своими стихами, показалось ему более чудовищным, чем все ужасы тюрьмы.
Когда Осип Мандельштам оказался в Воронежской ссылке, все советовали ему быть тише воды ниже травы, чтобы о нем забыли. Но Осип Эмильевич не верил в милость тирана, понимал, что скорая гибель неизбежна. И продолжал писать стихи, зная, что они никогда не будут изданы при его жизни и, скорее всего, сгинут в небытии после его смерти. Он был поэтом - по складу души, по своему предназначению и просто не мог не писать.
Здоровье Мандельштама стремительно ухудшалось, в сорок с небольшим он выглядел настоящим стариком. Когда его арестовали во второй раз и приговорили к лагерям, он понял: это конец, ему просто физически не выдержать этого. Понимала это и его любимая Надя. Для нее время остановилось, и все мысли были об одном: только бы его не мучили, ведь он так слаб и беспомощен. В своем последнем письме к жене он писал: «Здоровье очень слабое, истощен до крайности, исхудал, неузнаваем почти, но посылать вещи, продукты и деньги -не знаю, есть ли смысл. Попробуйте все-таки. Очень мерзну без вещей».
- Я успокоюсь только тогда, когда узнаю, что Осип умер, - твердила Надежда Анне Ахматовой.
Вскоре пришла страшная весть. Осип Мандельштам умер 7 декабря 1938 года, а вместе с ним и закончилась его нелегкая биография. Умер Мандельштам по пути в лагерь, в холодном тифозном бараке, среди сотен таких же арестантов, и с ними же был похоронен в братской могиле. Местонахождение могилы до сих пор неизвестно.
Автор: Маргарита Романова
