Булат Окуджава

Булат Шалвович Окуджава — известный поэт, бард, композитор. Создатель более двухсот авторских песен, известен не только в музыкальном жанре а также и в литературном, в качестве красноармейца принимал активное участие в ВОВ. Всесоюзную известность и всенародную любовь Окуджава получил благодаря песне «Здесь птицы не поют...».

Всенародному любимцу - поэту, барду, писателю, сценаристу и переводчику - Окуджаве в мае этого года исполнилось бы 97 лет. Родившийся в послереволюционной России и прошедший до России постперестроечной, известный бард в полной мере испытал на себе все тяготы этого нелегкого пути. Полузапрещенный, не раз подвергавшийся несправедливой критике, Булат жил и творил как дышал. Мало кто считал, что так живет каждый: "Как он дышит, так и пишет, не стараясь угодить". И всегда был услышан всеми.

Булат Окуджава - биография

Родился Булат 9 мая 1924 года в Москве, в знаменитом роддоме имени Грауэрмана, где в свое время появились на свет многие известные личности. Его отец, грузинский партийный работник Шалва Окуджава, был направлен из Тифлиса в Москву на партучебу. Семье Окуджавы выделили две комнаты в пятикомнатной квартире в одном из арбатских домов. До революции квартира эта принадлежала фабриканту Каневскому, который после «уплотнения» занимал с семьей одну комнату.

В конце 1924 года Шалву Окуджаву отозвали обратно в Грузию на партийную работу. Маленький Булат остался с мамой Ашхен и няней, которая в основном и занималась его воспитанием. В автобиографическом романе «Упраздненный театр», написанном Окуджавой от третьего лица, он вспоминал о тех временах своей биографии: «Далекий папа казался нарисованным и неправдоподобным. Призрачная мама Ашхен Степановна появлялась на мгновение, изредка, по вечерам, если он не успел еще уснуть, и, усталая после вдохновенного трудового дня, прижимала его к себе, но все как-то отрешенно, судорожно, из иного мира, продолжая думать о чем-то своем».

В 1929 году отец ненадолго вернулся в Москву, но через год получил назначение на пост первого секретаря горкома партии в Тифлисе, и семья переехала в Грузию. Через год Булат пошел в первый класс русской школы. Кроме общеобразовательной, мальчика отдали еще и в музыкальную школу, поскольку у него обнаружился абсолютный слух, но окончить ее Окуджаве младшему не удалось, поскольку семья все время переезжала.

В 1932 году Шалва Степанович Окуджава был переведен на работу в Нижний Тагил, где возглавил организацию строительства знаменитого Уралвагонзавода. В 1934 году у супругов родился второй сын, Виктор.

Начиная с этого года, когда в Ленинграде был убит Сергей Миронович Киров, колесо политического террора стало набирать обороты. До Нижнего Тагила оно докатилось в феврале 1937 года, и Шалва Окуджава, который в то время возглавлял горком партии, был арестован одним из первых. Ашхен с детьми срочно вернулась в Москву. Ее исключили из партии, отстранили от партийной работы, и она, устроившись кассиром в какую-то артель, пыталась попасть на прием к Берии, с которым была знакома еще по партийной работе в Тифлисе.

Но он ее не принял, а однажды ночью за ней просто «пришли». Дети остались на попечении бабушки Марии Вартановны, матери Ашхен. «Мы все время боялись, - вспоминал потом Булат Окуджава, - что нас с братом заберут в детприемник». Но все обошлось. А возможно, про них просто забыли.

Грузинская родня, как могла, помогала осиротевшим детям, но жилось все равно голодно. Бабушка все силы отдавала маленькому Вите, а тринадцатилетний Булат оказался предоставлен сам себе. В автобиографической прозе Окуджава писал: «В тринадцать лет я воображал себя в черных брюках, белой сорочке апаш и с фотоаппаратом «лейка» через плечо», - это еще отголосок благополучной жизни с родителями. А спустя два года образцом для подражания у него уже был «московско-арбатский жулик, блатной.

Сапоги в гармошку, тельняшка, пиджачок, фуражечка, челочка и фикса золотая». Но были и другие примеры: над его кроватью висел портрет лидера испанских коммунистов Долорес Ибаррури. В Испании шла гражданская война, и, как любой советский мальчишка, он мечтал сбежать на эту войну, чтобы отличиться. Булат боготворил летчика-испытателя. Героя Советского Союза Валерия Чкалова, совершившего первый беспосадочный перелет через Северный полюс из Москвы в Ванкувер.

Окуджава бредил папанинцами и челюскинцами, героями Арктики, в общем, был таким же, как его сверстники, «красным мальчиком», как он сам себя впоследствии однажды назвал. Тогда Булат еще не знал, что отец расстрелян. Радио и газеты неустанно рапортовали об успехах социализма, о великих стройках пятилетки, об интернационализме и грядущем счастье всего человечества. Молодежь была уверена, что живет в самой лучшей, самой передовой стране мира.


Чтобы Булат окончательно не отбился от рук, одна из сестер матери, Сильвия, домохозяйка, предложила прислать племянника к ней в Тбилиси. Летние каникулы юноша проводил там с самого детства, а летом 1940 года он переехал к ней жить.

Осенью Окуджава был зачислен в школу. К тому времени Булат уже начал писать стихи. Позже, в рассказе «Гений», он опишет курьезный случай, когда, поверив на слово дяде, который сказал, что его пора уж, как Пушкина, издавать, он отправился в Союз писателей на улицу Мачабели.

Секретарь Союза был немало удивлен его визитом, но нашелся и ответил мальчику, что с удовольствием издал бы его сочинения, да вот беда, кончилась бумага. Булата это нисколько не смутило. И вечером за ужином он рассказал дяде, что был в Союзе писателей и что там обещали издать его стихи, но не оказалось бумаги.

Дядя подшутил над ним, пообещав бумагу достать. И Булат, окрыленный, на другой день снова отправился туда же, но никого не застал, так как было лето, время отпусков. Но так ли это было на самом деле, как забавно описал Окуджава этот эпизод биографии своей юности в рассказе, достоверно неизвестно.

Военные годы

Через год началась Великая Отечественная война, на которую несовершеннолетний Булат ушел добровольцем. Поначалу их с приятелем выгоняли из военкомата, но они снова и снова просились на фронт. Тогда им поручили разносить повестки по домам. Не везде их принимали с радостью, бывало, и поколачивали, и с лестницы спускали.

В конце концов мальчишки так надоели военкому, что он дал им бланки повесток и сказал: «Сами будете заполнять! Моя рука не виновата, запомните». Так, в апреле 1942 года, Булат Окуджава был направлен в запасной минометный дивизион. Но все оказалось совсем не таким, как мечталось мальчишкам. Они представляли, что будут сражаться на передовой, возможно, станут героями.

На самом деле их долго не приводили к присяге, несколько раз перевозили с одной базы на другую, не сразу поставили на довольствие. Все голодали, побирались едой по окрестным селам, меняя обмундирование на хлеб. На место солдаты и командиры прибыли раздетые, разутые, грязные и голодные. Об этом Юрию Росту очень скупо Булат Окуджава рассказывал в одном из своих интервью: «.. .война учила мужеству и закалке, но закалку и в лагере получали. А в основном это был ужас и растление душ».

Некоторое время спустя, под Моздоком, Булат был ранен: немецкий самолет-разведчик обстрелял наши позиции. После госпиталя Окуджава вернулся на фронт, служил радистом в тяжелой артиллерии, но ранение постоянно давало о себе знать, и в апреле 1944 года его демобилизовали. На фронте он сочинил свою первую песню «Нам в холодных теплушках не спалось», но текст ее, к сожалению, не сохранился.

Вернувшись домой, Булат сдал экстерном экзамены за десятый класс средней школы и в 1945 году поступил в Тбилисский университет на филологический факультет. В университете молодежь смотрела на него с уважением: как же, фронтовик, герой. «Тихое восхищенное «ура» сопровождало меня по университетским коридорам. Улыбки и комплименты обволакивали меня и убаюкивали», -позже писал он.

Личная жизнь

Вспоминая биографию своей юности, Окуджава признавался, что был ужасно влюбчивым. Девушкам Булат тоже нравился. Среднего роста, красив, глаза темно-карие и копна черных кудрей. Невероятно обаятельный и относящийся к противоположному полу с необыкновенным пиететом, что, естественно, сразу подкупало. Но, наверное, самое главное -он очень хорошо пел под гитару.

Поэтому неудивительно, что уже в 23 года Окуджава оказался женатым. Сестры Смольяниновы - Ира и Галя - учились с ним на одном факультете. С Галей, которая была младше его на два года, у него «закрутился» роман. Окуджава к тому времени жил уже самостоятельно, снимал угловую комнатку в коммуналке. В 1947 году Булат и Галя сыграли свадьбу.

Кроме этого, еще одно важное событие произошло в жизни Булата: из лагеря вернулась его мама. В 1948 году в Тифлисе поэтический кружок, организованный друзьями Окуджавы, был разгромлен, некоторые из друзей Булата были арестованы. Им вменили в вину участие в организации, которая якобы готовила покушение на Лаврентия Берию. Окуджаву не тронули, но он получил предупреждение. А через год, на новой волне политического террора, маму снова арестовали и сослали в Сибирь на вечное поселение.

В 1950 году молодые специалисты Булат и Галина Окуджава получили распределение в среднюю школу Калужской области, в село Шамордино. Об этом периоде биографии личной жизни Булата почти ничего не известно. Но. например, в автобиографическом рассказе «Отдельные неудачи среди сплошных удач» он пишет: «Это было давно. Я был молод. Из сельской школы меня перевели в городскую, и тут жизнь моя внезапно покатилась под откос... Я снимал угол в домике на окраине. Стояла гнилая осень. Ученикам я не нравился, и они отравляли мое существование.

Друзей еще не было. Жить не хотелось». И дальше идет повествование о том, как он чуть не сломался, стал выпивать со случайным приятелем. И так продолжалось много месяцев. Но свершилось чудо, и он «вернулся к себе самому». Из сельской школы Окуджава получил перевод в Калугу. Там он сначала работал учителем, а затем Булата пригласили в городскую газету. В 1954 году у супругов родился сын Игорь.

Поворотным в биографии Булата Окуджавы стал 1956 год. Прошло три года со смерти Сталина, был арестован и казнен Берия, к власти пришел Никита Сергеевич Хрущев. В феврале 1956 года состоялся очередной XX съезд КПСС, на котором было принято постановление «О культе личности и его последствиях». Так началась знаменитая хрущевская «оттепель». Многие репрессированные вернулись из лагерей раньше срока. Казненные были реабилитированы, в том числе и Шалва Окуджава. Вернулась в Москву и мама Ашхен. Ей дали двухкомнатную квартиру на Краснопресненской набережной, и вскоре Булат со своей семьей и братом Виктором переехал в столицу.

«Оттепель» сказывалась на всем: открылись новые журналы - «Юность», «Литературная Москва», «Наш современник», возникли новые имена в литературе: Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Евгений Евтушенко, Василий Аксенов. Появились художники-модернисты и первые диссиденты. «Мы были первыми диссидентскими диссидентами, в то время, когда Сахаров был привилегированным засекреченным специалистом, Солженицын - никому не известным учителем, бывшим зэком, а Бродский - школьником», -вспоминал Евгений Евтушенко в книге «Встречи в зале ожидания. Воспоминания о Булате».

Под впечатлением возвращения мамы из лагеря и на волне «оттепели» Булат Окуджава вступил в ряды КПСС. Уже через полгода он понял, что, вероятно, совершил ошибку, но назад пути уже не было.

В личной жизни Окуджавы тоже произошли большие перемены. С Ольгой Арцимович Булат встретился случайно. Ей в то время было двадцать два. а ему - тридцать восемь. Вот как вспоминает об этом сама Ольга Владимировна: «Ко дню нашей первой встречи я не слышала даже его имени. Когда Окуджава только начинал становиться известным, мой дядя, знаменитый физик Лев Андреевич Арцимович. позвал его в гости - попеть... Вот тогда я Булата увидела впервые». Они стали жить в Ленинграде, а через два года, осенью 1964-го, Ольга родила сына, которого в честь отца назвали Булатом.


Материально жили трудно. Окуджава ездил в Москву на заработки. Большую часть денег отдавал Галине на сына Игоря. Не разводился. потому что считал своим долгом обеспечить сына квартирой, а для этого надо было дождаться окончания строительства кооперативного писательского дома у метро «Аэропорт». Как только квартира была получена и Галина Васильевна там прописалась, они развелись. К его большому сожалению, после развода он потерял связь с Игорем. Галина не хотела, чтобы он виделся с сыном, собиралась замуж, а год спустя скоропостижно скончалась.

Ольга сразу сказала Булату, чтобы он забрал ребенка, но тот колебался: все-таки младший. Булат, был еще совсем маленьким, справится ли Оля с двумя? Но когда он, все же решившись, поехал за Игорем, бывшие родственники не отдали сына, сославшись на то, что мальчик не знает пока о смерти матери и травмировать его нельзя. Позже, когда Игорь станет трудным подростком, дедушка сам пришлет его к отцу.

Музыка, литература

В Москве Окуджава устроился в издательство «Молодая гвардия», а оттуда перешел в «Литературную газету», на должность заведующего отделом поэзии. В «Литературке» Булат познакомился и близко сошелся со Станиславом Рассадиным и другими молодыми литераторами. Именно Рассадин стал первым, кто дал высокую оценку песням Окуджавы, когда однажды тот спел ему под гитару.

Действительно, после Александра Вертинского в России ничего подобного не было, поэтому Рассадина сразу покорили и «Ванька Морозов», и «Шарик голубой», и «Надя-Наденька». Он стал уговаривать друга исполнить это в тесном кругу, но Окуджава отказывался, не придавая своему песенному творчеству большого значения. Однажды он все же спел друзьям в «Литературке». Всем понравилось. и кто-то пошутил: «Ну, будешь знаменит». Он. конечно, не поверил.

Его первые «публичные» концерты состоялись на казенной даче в Шереметьево, которую Окуджаве выделили от редакции «Литературки». Он жил там со своей семьей, а по вечерам коллеги и соседи собирались послушать песни Булата. Это уже стало неким ритуалом -проводить вечера либо на дачной террасе, либо в лесу у костра.

Московская интеллигенция стала наперебой приглашать Булата в свои дома. Он пел, его записывали на магнитофон, а дальше песни «шли в народ». Еще никто толком и не знал, кто такой Окуджава, а он был уже популярен. В каждом доме, где имелся магнитофон, обязательно были записи песен Окуджавы. А поскольку такая роскошь была доступна не всем, счастливые обладатели магнитофона открывали окно, ставили его на подоконник, включали на полную громкость, и вся улица слышала «Вы слышите, грохочут сапоги», «Молитву», «Виноградную косточку».

Композитор Исаак Шварц в своих воспоминаниях о Булате объяснял интерес к его песням тем, что в них была «ностальгия по свободе». Позже Окуджава и Шварц сотрудничали много и плодотворно, а свои первые впечатления от знакомства с Булатом Исаак Иосифович описывал так: «Он меня буквально покорил: у него был безупречный вкус во всем, что он делал. А в общении он был прост, даже как будто застенчив... Но этот тихий, немногословный, мягкий внешне человек, как потом выяснилось, мог быть очень твердым».

Первый официальный концерт Окуджавы, состоявшийся в Ленинграде в 1961 году, прошел с переполненным залом. Власти сразу зашевелились. По команде из Москвы в ленинградской газете «Смена» появился фельетон «О цене шумного успеха». На другой день эта публикация появилась и в «Комсомольской правде». А на концерте в московском Доме кино Окуджаву освистали, и он был вынужден покинуть сцену.

«Оттепель» заканчивалась. Уже запретили журнал «Литературная Москва», повсеместно стали закрываться литературные объединения, газеты все чаще начали переходить со свободного стиля на официоз. В 1961 году Окуджаву приняли в Союз писателей. Тогда же в альманахе «Тарусские страницы» была опубликована повесть Булата Шалвовича о войне «Будь здоров, школяр», которую тут же признали вредной из-за отсутствия в ней героического пафоса.

Большая часть тиража альманаха была уничтожена, а Окуджаву после этого нигде не печатали. В этом же 1961 году Булат был вынужден уйти из «Литературной газеты» и стал «свободным художником». Он сотрудничал с кинорежиссерами Марленом Хуциевым и Петром Тодоровским, писал стихи и прозу, выступал с концертами. Знаменитые вечера в Политехническом музее редко обходились без его участия.

1965 году вышла большая пластинка с песнями Окуджавы, изданная в Лондоне, переписанная с любительской магнитофонной записи. В том же году Окуджава вместе с другими подписал письмо в защиту осужденных писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля, и за ним окончательно закрепилась репутация неблагонадежного. Впоследствии он помогал Даниэлю, который зарабатывал переводами поэзии Аполлинера, подписывал его публикации своим именем. В 1965 году Окуджава с женой и сыном переехали в Москву.

Этому немало способствовала мать Булата. Все бывшие лагерницы тесно общались между собой, помогали друг другу. Ашхен Степановна имела среди подруг большой авторитет. Они все вместе взялись за то, чтобы «перетащить» Булата обратно в столицу, потому что работа для него была именно в Москве. Нашли кооператив, в котором оказалась свободная квартира, собрали денег на первый взнос, и Булат с Ольгой справили новоселье в трехкомнатной квартире рядом с метро «Речной вокзал».

В 1967-м в Югославии на международном поэтическом фестивале в городе Струга за стихотворение «Оловянный солдатик моего сына» Окуджава был удостоен высшей награды - «Золотой венец». Это стихотворение в России было опубликовано только 20 лет спустя в «Московском комсомольце». В том же году Окуджава с успехом выступал в Париже, на следующий год -в Западной Германии. В Москве его официальные концерты были редки и всегда очень долго согласовывались «наверху»: разрешат не разрешат. Он пел в небольших Домах культуры, в библиотеках, в институтах - и всюду с аншлагом.

В 1967 году вышел на экраны фильм Владимира Мотыля «Женя, Женечка и «катюша», поставленный по мотивам повести Окуджавы «Будь здоров, школяр». Булат Шалвович принимал активное участие в написании сценария -он сочинил все диалоги, хотя Владимиру Мотылю неоднократно намекали, что Окуджаву в соавторы брать не стоит из-за его неблагонадежности. Фильм был принят массовым зрителем «на ура», а песня «Капли датского короля пейте, кавалеры» ушла в народ.

В конце шестидесятых Булат Окуджава начал работать над темой декабристов. «Я увлекся исторической прозой. Это было восхитительно - погружаться в минувшие времена, перевоплощаться! .. Конечно, я обольщался на свой счет, пока сочинял. Стоило поставить точку и перечитать, как начинал с огорчением понимать, как это слабо. Но меня утешала, подогревала, раззадоривала вера в то, что уж следующая-то вещь, уж она-то будет прекрасна», - писал он в «Предисловии литературного эгоиста» к своей книге «Заезжий музыкант».

Булат мечтал снять фильм о декабристе Михаиле Бестужеве, но с этим ничего не вышло: на студии при имени Окуджавы у всех сразу начиналась паника -а вдруг будут неприятности? Он по-прежнему оставался в ранге «неблагонадежного», и большинство государственных организаций предпочитало не иметь с ним дел.

В 1970 году вышел на экраны фильм Андрея Смирнова «Белорусский вокзал». Это был непривычно правдивый фильм о войне, который ветераны приняли так, словно давно ждали. Картина имела огромный общественный резонанс, а Окуджаве она принесла всесоюзную известность и всенародную любовь благодаря песне «Здесь птицы не поют...».

В это время вновь начинается травля Окуджавы уже как писателя. Критики нетерпимо относится к его новым романам: «Мерси, или Похождения Шилова» и «Путешествие дилетантов». Продолжаются нападки и на его песни. В июне 1972 года партийная организация Союза писателей исключает Окуджаву из рядов КПСС. Поводом послужило то обстоятельство. что в «Нью-Йорк тайме» вышла статья, в которой говорилось, что в СССР нет свободы творчества и примером тому - судьба Булата Окуджавы.

Окуджаву вызвали в ЦК и потребовали, чтобы Булат Шалвович написал опровержение. Окуджава отказался наотрез: «Мне с собою жить до конца дней, а вас, не знаю, увижу ли еще раз». Горком не утвердил решение первичной партийной организации об исключении Окуджавы из рядов КПСС: скандал не стали раздувать дальше, чтобы не давать лишнего повода западным газетам и радиостанциям.

В 1976 году на фирме «Мелодия» наконец-то вышла первая большая пластинка Окуджавы. В магазинах-ажиотаж. Искусствовед Лев Шилов так вспоминал об этом:«.. .из дверей все выходили люди с пластинками, и так как оберточная бумага уже давно кончилась, они несли пластинки незавернутыми, и на всех были эти крупные портреты Окуджавы. Люди расходились вправо и влево по Большому Арбату. и это выглядело почти как какая-то демонстрация, когда каждый пятый или десятый несет портрет одного и того же человека. Я подумал, что, если бы когда-нибудь мне сказали, что доживу до такого, ни за что бы не поверил» (из книги «Встречи в зале ожидания. Воспоминания о Булате»).

В восьмидесятые годы Окуджава начал выступать со своими песнями вместе с подросшим сыном Булатом. Он помогал отцу, делал аранжировки его песен и аккомпанировал на рояле во время концерта, хотя никогда не выходил кланяться. Их совместные концерты были прекрасно приняты публикой.

Даже фанатичные поклонники, которые противились «добавлению» к Окуджаве хоть чего-нибудь и считали, что не нужны никакие украшательства -достаточно голоса и гитары, - были покорены этим творческим союзом. Несколько раз Окуджава выступал с начинающей певицей Натальей Горленко, желая помочь ей в карьере, как он когда-то продвигал молодых исполнителей авторской песни Веронику Долину, Елену Камбурову и Жанну Бичевскую.

С конца восьмидесятых Булат Шалвович большей частью жил на даче в Переделкино. Ольга Окуджава в своем интервью журналу «Огонек» вспоминает о тех временах: «Он в Переделкине с утра хлопотал, пока я еще возлежала в постели: колол дрова, чинил освещение в гараже, проверял, как хранится картошка в сарае...» Все, кто знал Окуджаву на протяжении жизни, вспоминают, что он был очень гостеприимным, великолепным собеседником, очень внимательным другом и в людях ценил прежде всего не статус, а порядочность.

Но. как вспоминает один из его соратников кинорежиссер Владимир Мотыль, Окуджава большую часть времени был закрытым для всех. И Ольга в своем интервью отмечает, что он всегда был рад гостям, но больше всего любил проводить время с книгой на диване: «...существовал кавказский культ гостеприимства и готовки, гурманство, колдовство с травками на кухне. Приветствовались гости, но истинное наслаждение доставляла только открывающаяся дверь. О, кто пришел! - объятия, приветствия, сервировка стола. Через час я видела - ему уже скучно, он хочет с книгой на диванчик».

О себе Булат Шалвович говорил, что он никогда не был широкообщительным человеком. Он был корректно-сдержан с малознакомыми ему людьми, а на свой счет - неизменно ироничен. Не любил комплименты. но новое всегда читал жене и друзьям и очень интересовался, нравится им или нет. Интересно, что, по словам Ольги, Окуджава никому из друзей лично не посвящал стихов или песен: «Он не посвящал, как все, он, когда писал, просто раздаривал написанное. Нормальный человек идет в гости с бутылкой, с букетом - Окуджава шел со стишком».

Исаак Шварц, с которым они впервые встретились на картине «Женя, Женечка и «катюша» и с которым вместе написали около 30 песен к кинофильмам (среди них «Госпожа удача» -«Белое солнце пустыни», «Кавалергарда век не долог» - «Звезда пленительного счастья») свидетельствует, что Окуджава был скромен, не носил галстуки, был даже застенчив в общении и не менялся от славы. В быту был неприхотлив. хотя очень любил уют и вкусную еду, и сам готовил отменно. В его кабинете было много книг, на стене фотографии, картины, портреты Пастернака, Владимир Набоков]Набокова, Северянина, Пушкина.

Его первой машиной был «Запорожец», который он получил благодаря стараниям своих друзей. Окуджава много издавался на Западе, а получить гонорары оттуда не было возможности. Поэтому друзья, собрав с издательств его деньги, перевели сумму на счет валютного магазина «Березка» в Москве. В один прекрасный день Окуджаве позвонили и сообщили, что на его имя приобретен автомобиль «Запорожец» серого цвета. Кстати, в то время Булат Шалвович даже не умел водить машину, а потому забирать автомобиль он поехал с другом Василием Аксеновым. Много лет спустя он купил «Жигули» и ездил только на них, а к иномаркам был равнодушен.

В 1983 году умерла мать Булата, Ашхен Степановна Налбандян. К концу жизни она окончательно рассталась со всеми своими коммунистическими идеалами. Когда в прессе стали появляться разоблачительные материалы о Сталине, о репрессиях, о неизвестных страницах Великой Отечественной, о терроре в Гражданскую войну, она сказала однажды с горечью: «Что же мы натворили!». Окуджава очень любил и жалел мать. Она была единственной, кроме жены, кому он посвящал свои стихи.

В интервью Ольга вспоминает об Ашхен Степановне: «Мы с ней поначалу присматривались друг к другу. Была ужасная ревность - кто правильнее любит Булата. Она была строгая. Очень честная. Очень закрытая. Со страстной жаждой анонимно помогать всем и каждому, иногда совершенно чужим людям».

Перестройку Окуджава принял всей душой. Он начал много времени уделять общественным делам, что раньше было ему не свойственно: стал членом учредительного совета «Общей газеты» Егора Яковлева, работал в комиссии по помилованию с Анатолием Приставкиным, в комиссии по литературному наследию Галича и Высоцкого. В 1990 году Окуджава вышел из КПСС. Он давно уже все переосмыслил. Еще в 1981 году он написал такие строки: «Я счета не веду былым потерям, но пусть в своем возмездьи и умерен, я не прощаю, помня о былом», а в другом стихотворении признался: «На все готов я был, мой страшный век меня почти добил...»

Когда в 1993 году оппозиция выступила против президента Бориса Ельцина, Окуджава подписал «Письмо 42-х», в котором известные российские литераторы призывали к ужесточению мер «за пропаганду фашизма, шовинизма, расовой ненависти», требовали закрыть некоторые газеты, журналы и телепередачи. Многие тогда осудили его за эту позицию. В Минске перед началом концерта у дверей театра выстроился пикет с плакатами «Позор фашисту Окуджаве!».

Перед началом концерта было несколько тревожное состояние в зале, и после первой же песни на сцену вышел человек и швырнул Окуджаве под ноги две гвоздики: «Вот тебе на твою могилку!» Что тут началось! Зал встал, все закричали, на сцену выскочила маленькая девочка с букетом, пошли записки со словами: «Простите нас! Это не мы. Мы не знаем, кто эти люди, не верьте. Вас любит Минск, вас любит Белоруссия!»

Впоследствии Окуджава понял, что ничего не сбудется из того, на что надеялись, что эта «оттепель», как и предыдущая, в 1956-м, закончится ничем. Чуть позже он напишет другу за границу: «В Переделкино осень. В России бардак».

В начале девяностых Булат Шалвович был «нарасхват» за рубежом. Наша эмиграция постоянно приглашала его выступать. Ему была присвоена почетная степень доктора гуманитарных наук Норвичского университета США. а в 1991 - м - Государственная премия СССР. В том же году несколько месяцев Окуджава провел в США. Он намеревался там пожить у друзей, без суеты закончить новый роман-семейную хронику - «Упраздненный театр».

Но случилось так, что в США он перенес операцию на сердце. Булат Шалвович жаловался на стенокардию давно, и, когда сделали обследование, врач сказал, что нужно оперироваться немедленно. На операцию необходимо было найти 65 тысяч долларов. Откликнулись очень многие американцы, русские эмигранты, друзья, но сумма была слишком велика и требовалась немедленно. Помог писатель и друг Лев Копелев, проживавший в Германии, договорился о кредите, который Окуджава должен был потом полностью вернуть. Часть суммы оплатило правительство США. Операция прошла успешно, и уже на следующий год поправившийся Булат Шашович выступал вместе с сыном в Израиле.

В январе 1997 года Булата Шалвовича постигла тяжелая утрата: безвременная кончина его старшего сына Игоря, который еще в юности не смог найти свою дорогу в жизни, несмотря на заботу отца.

Весной Окуджава с женой собрались в зарубежную поездку. Он всегда старался на день рождения отсутствовать дома - не любил чествования. Впервые решили просто путешествовать, без всяких обязательных встреч и выступлений. Сначала побывали в Германии, потом должны были поехать к друзьям в Париж. Из Марбурга позвонили Льву Копелеву, недавно переболевшему гриппом. Булат Шалвович, положив трубку, сказал: «Как я соскучился по Левочке!» И они поехали к нему в Кельн. Ничего не предвещало беды.

Более того, Ольга Владимировна предварительно получила разрешение от лечащих врачей на эту поездку и в Германии показала мужа врачу, который нашел состояние Булата Шалвовича хорошим и сказал, что, как минимум, десять лет у него еще впереди. Из Кельна переехали в Париж, и там вскоре Булат Шалвович заболел гриппом. Общие знакомые попросили его выступить в Штаб-квартире ЮНЕСКО в тесном кругу. Он сказал:«Может быть...», но этому уже не суждено было случиться.

Смерть

12 июня 1997 года Булат Окуджава умер в парижском госпитале. Лев Копелев пережил его на неделю. Говорят, Окуджава боялся смерти как всякий неверующий человек, сам о себе он говорил, что он фаталист и грустный оптимист. «Так и качаюсь на самом краю и на свечу несгоревшую дую... Скоро увижу я маму мою, стройную. гордую и молодую».