Георгий Бурков

Георгий Бурков — биография

Георгий Бурков (1933 — 1990) — популярный актёр театра и кино, кинорежиссёр, сценарист.
В молодости цыганка нагадала Гоше, что жизнь у него будет короткой. Говорят, даже дату ухода назвала. Может, поэтому последние годы Георгий Иванович жил с ощущением, что смерть скоро постучится к нему в двери.

Георгий Бурков был одним из тех, кого его друг Василий Шукшин называл "чудиками". Он не собирался становиться актером, да и став им, был уверен, что надолго не задержится в этой профессии. И по этой причине даже не предполагал, что в 1980 году актеру присвоят звание Заслуженного артиста РФ.

Всенародную настоящую славу и популярность Георгию Буркову принесли картины: «Ирония судьбы, или С лёгким паром!», «Они сражались за Родину», «Старики-разбойники», «Жестокий романс» и многие другие.

Вокруг Георгия Буркова и при жизни, а уж после ухода тем более, витали какие-то нелепые слухи, истории, странная биография. Возможно, и сам Бурков бесконечными своими байками, в которых он «юморно» трансформировал происходящее с ним, подогревал эти слухи.

На самом деле Бурков всегда искал свое место в жизни и этими поисками буквально изводил себя еще с детства, о чем свидетельствует его биография и его личный дневник Свой юношеский дневник он например, назвал «Повесть о том, как я родился, жил и умер, так и не догадавшись, ради чего». Больше всего боялся прожить жизнь бессмысленно. «Смысл жизни» с годами, разумеется, менялся, но в одной плоскости - творческой.

До того как решить стать актером, Георгий Бурков готовил себя в писатели. С детским упорством Жора копил впечатления, записывал их в дневник, не подозревая, что они ему пригодятся на сцене. «Все накопления, весь опыт закладываются еще в детстве, - писал он позже. - потому что ты живешь продолжительное время с одними и теми же людьми в одном городе. И люди изменяются на протяжении этого периода.

Детские годы, семья

Георгий Бурков родился в городе на Каме 31 мая 1933 года в семье, где добрые отношения друг к другу были обыденностью. Отец, Иван Григорьевич, работал на Мотовилихе - старинном заводском районе Перми. Начал с рабочего, поднялся до главного механика завода. Высокое положение не изменило его характера - мягкого, доброжелательного. О матери Марии Сергеевне и говорить нечего. Та всегда оставалась сыну и лучшим другом, и самым близким человеком. «Я всю жизнь скрывал, что я «маменькин сынок».


В 1939 году счастливая семья Бурковых, сплавали на пароходе «Вяч. Молотов» в Астрахань и обратно. Плавание было сказочное. Но путешествие обернулось бедой, едва не ставшей трагедией. Жора заболел брюшным тифом. Его едва довезли до больницы. «Располагалась она в старинном купеческом особняке. Мать дневала и ночевала около больницы. У Жоры началось заражение крови, начали резать, оперировать без наркоза, боясь за сердце, что ли.

Сделали шесть операций. Готовились к седьмой... Георгий уже лежал в палате для самых безнадежных больных. Матери хитростью удалось попасть в эту палату смертников - подкупила медсестру - и сама повезла сына к операционному столу. И тут услышала слова хирурга: «Надо же, живой! Когда ж он помрет-то?» Тут мать схватила сына в охапку и помчалась из больницы. «Выходила она сына травами и любовью...

Потом накатилась война. В тыловом городе -это холод, тусклый красноватый накал ламп в короткие часы, когда электричество не отключено, голод и очень много людей. Все жилые площади «уплотнены» - расселяют эвакуированных. Трамваи переполнены. На работу приходится идти пешком и выходить из дома затемно. За опоздание на службу - суд и срок.

Отец Иван Григорьевич Бурков всю войну проработал на заводе. Одевал и подкармливал подростков. которые, голодные, замерзшие, работали наравне со взрослыми по 16-18 часов, очень жалел их, он был от природы добрым человеком. Потому, когда отца Буркова выдвинули народным заседателем, люди со своими бедами шли не к кому-то, кто повыше да повлиятельней. а к нему.

Он в любом правонарушителе. может, даже преступнике, видел своего вчерашнего соседа, знакомого, которому просто не повезло - оступился. Такого не наказывать нужно, а помочь ему... Это был для Жоры не только урок доброты. В дальнейшем такое отношение к людям станет для него ключом к профессии: кого бы ты ни играл, своему персонажу ты не прокурор.

Было в том военном времени и счастье. В Молотов, как тогда переименовали Пермь, эвакуировали ленинградские театры-драматический, оперы, балета. Жоре Буркову удавалось каждый вечер через знакомых бесплатно попадать в театр. Но сцена, хотя и участвовал в школьной самодеятельности, привлекала его совсем не так, как книги.

Учился Бурков в школе с ленцой, на выпускном вечере ему вручили аттестат одному из последних, вместе с двоечниками. Но читал он больше всех в классе. И, поставив перед собой задачу «овладеть словом», каждую книгу разбирал буквально с карандашом в руке - как она «сделана». И еще его увлекал спорт.

Георгий был прекрасный волейболист, и именно как перспективный спортсмен он и был принят в Пермский университет. Нормально по тем временам. Каждый вуз хотел славиться своими рекордсменами. Играл Бурков за команду юридического факультета. Должен был стать адвокатом. Хотя все на факультете знали, что он - будущий писатель. И немножко актер, потому что играет в молодежной студии при Пермском театре.

После двух лет занятий в студии Бурков сделал открытие: «Когда я рассказываю что-либо, - записал он в дневнике, - у меня это получается гораздо интереснее, выразительнее, чем если бы я это написал. И почему я обязательно должен стать писателем?» Точнее, почему только писателем, потому что идея написать цикл романов, для которого он еще в детстве придумал название, «Хроника», не покидала его никогда.

Георгий бросил юридический факультет - был уверен, что в Москве, в театральных училищах, его ждут. В первую попытку, выяснилось, не ждали. Да и во вторую тоже. По сути, против артистического будущего Буркова было все- отнюдь не героическая внешность, неразборчивый говорок вместо грамотно артикулированной речи, сутуловатость, косолапость... Штурм театральных училищ провалился. Однако отказы приемных комиссий не смутили Буркова.

Вернувшись в Пермь, Георгий Бурков как на работу стал ходить в городскую библиотеку - читал все, что можно было найти про актерское и режиссерское мастерство. Такая жизнь ему даже нравилась. Только милиционеров очень боялся - тогда за тунеядство можно было и срок получить. Позже в дневнике он написал: «Я обманул Государство. Я выиграл время и получил самообразование... Так и стал актером. Без отца, который понял меня, поверил мне и, если хотите, содержал меня на свой страх (сын-тунеядец) и риск (я мог бы сорваться), я бы ничего не добился...»

На работу Бурков все-таки устроился. Его пригласили в Березники, местному театру нужен был «герой-любовник». Из настоящих актеров никто не хотел ехать в этот небольшой шахтерский городок. Георгий мигом стал там звездой, так что в Кемерово, где создавалась молодежная труппа, приехал с намерением ни много ни мало - сделать новый театр: «От силы, от уверенности, от безграничности собственных возможностей захватывает дух... Я готов и отвечаю за гениальность исполнения... - - писал он в дневнике. Театр создать не удалось, но кое-какие эксперименты на сцене ему позволили.

Театр

Там, в Кемерово, Георгия и увидела известная московская театральная журналистка, а вернувшись в Москву, рассказала о самобытном актере своему знакомому - главному режиссеру Театра имени Станиславского Борису Львову-Анохину. Тот проявил интерес и предложил Буркову приехать на прослушивание в Минск, где в то время гастролировал московский театр. Бурков приехал. В дневнике запись: «Я, как всегда, начинаю сдаваться. С Москвой ничего не вышло. Львов-Анохин молчит...»

Но худрук Театра имени Станиславского не забыл о самобытном актере. Пригласил в Москву на худсовет театра. После того как Бурков сыграл Поприщина из гоголевских «Записок сумасшедшего», его спросили:

- А какое у вас образование?

- Никакого. А разве по игре этого не видно?


Восприняли как юмор. Тоже оценили. И 32-летнего артиста приняли в столичный театр, поселили в общежитии, дали роль в готовящейся постановке. И наступил день премьеры. После того как худсовет театра одобрил Георгия Буркова, встал вопрос: а на какую ставку? Места все заняты, а на договор театр не мог принимать никого. И тогда Львов-Анохин сказал: «Ладно, пока я сам буду тебе платить, из своих...»

И платил из своего кармана, пока Георгий не был принят в штат.

Личная жизнь Георгия Буркова

В феврале 1965 года у доски объявлений стоял худой, сутулый, странный человек в очках, красном свитере с белыми крапинками (мухомор) и суконных брюках, - так описывает первую встречу с Георгием Татьяна Сергеевна. -Он совершенно не был похож на артиста. Я готовилась увидеть такого «картавого монстра из провинции, а увидела интеллигента, похожего на библиотекаря.

«Я - Бурков. Мы завтра вместе вызываемся на репетицию». Он смотрел на меня и хитровато улыбался. Позже мы играли вместе. Жора - Лис, я - Принц. Он пошел проводить меня до автобуса. Но я не уехала, мы не расстались до позднего вечера, говорили о «Маленьком принце»... Любви с первого взгляда не было. Но сердце заколотилось почему-то, возникла материнская нежность, и это чувство не покидало до конца, до последних минут в больнице...»

С тех пор началась наша личная жизнь, больше они уже не расставались. А вскоре сыграли свадьбу. Георгий тогда снимал комнату в полуразвалившемся общежитии на Бауманской. Не лучше обстояло дело с жильем и у Татьяны, да и родители ее были против вселения нового жильца. В театре Бурков работал на разовых выходах, получал 1 рубль 50 копеек за спектакль, а играл только солдата в «Ученике дьявола».


Когда не было пятаков на метро, ходили пешком. Вечером ели суп «из пакетика». Из общежития, которое было предоставлено Жоре, семейную пару «попросили». «Я была уже беременна, - вспоминает Татьяна. - Начались странствия по знакомым. Я взяла в реквизите матрас с кроватки из «Сейлемских ведьм», и мы с ним ездили...


Поворотным моментом в судьбе актера стала роль Рябого из пьесы Майи Ганиной «Анна». Буркова заметили критики, отмечали комическое дарование, восторгались, Львов-Анохин же считал, что возможности Буркова этим не ограничиваются.

К сожалению, режиссер вскоре был вынужден покинуть театр. С его уходом в конце 60-х труппу начало трясти, пошла чехарда «главных», спектакли спускались театру сверху». «Помню, как сидели в оркестровой яме не самые последние артисты, изображая массовку, среди них был и Георгий. А он к этому времени стал уже очень популярен, и кроме как унижением это нельзя было назвать».

Фильмы

После успеха в роли Рябого на Буркова обратили внимание киношники. Он снялся в паре фильмов, но на улице его стали узнавать лишь в 1969 году, после рязановского фильма «Зигзаг удачи», где Бурков сыграл заметную роль выпивохи-ретушера. А сам стал чем-то вроде фирменной приправы к последующим фильмам режиссера. Помню, на одном из творческих вечеров Георгия Буркова, который вел Рязанов, режиссер признался: «Георгий - мой талисман. Когда есть возможность, я всегда стараюсь его пригласить в фильм. Он способен сыграть заведомую чушь, а зритель ему поверит...»


Георгий Бурков играл легко. Было такое впечатление, что его герои шагнули на экран прямо с улицы-простые, понятные, свойские. Эту легкость, ненатужность зритель воспринимал с благодарностью. Незатейливые выражения его героев - забулдыг, недотеп, но людей не унывающих- прикипали к зрителям, становились оборотами народной речи. «Я никогда не пьянею», «Ерунда! - бандитская пуля», «Ради машины я Родину продал»...


Актерство был убежден Бурков - это временно. Впереди если не литература, то хотя бы режиссура. Тем более что и в «Современнике», куда он ушел после Театра имени Станиславского, достойных ролей для него не находилось. «Боюсь, что меня втиснут в привычную для них типажность и я стану рядовым комиком». Выручало кино.


С начала семидесятых Георгий Бурков снимался много в нескольких фильмах в год. И фильмы были заметные - «Старики-разбойники», и «Егор Булычев и другие», и «Печки -лавочки» Шукшина, и роли, хотя почти эпизодические, запоминающиеся. «Жить стали лучше, - вспоминала Татьяна Ухарова, - предложений на съемки было много. У Жоры появилась эйфория. А потом наступил самый страшный в нашей жизни период. Он не выдерживал обрушившихся на него признания и популярности. Сейчас я думаю, как я могла все это вынести».


Выручала, видимо, «материнская» жалость Татьяны к мужу, маленькая дочурка Маша, в которой оба души не чаяли, ну и не последнюю роль - добродушие Георгия. «Как-то я его ждала со съемки фильма Сергея Соловьева Семейное счастье», где он работал, с замечательными актерами Анатолием Папановым и Катей Васильевой. Был первый день съемки, он должен был прийти днем, а появился после 12 часов ночи. Я была уже раскаленная душили монологи. Но когда открыла дверь, застыла. Стоял Бурков в белом костюме, с тростью и в канотье. Облокотившись на дверь и запрокинув голову, он произнес: «Ну что я говорил, я весь в белом, а вы в г..!» Как на него было сердиться!

О его запоях ходили легенды. Бурков об этих вымыслах записал в дневнике: «Вот уже скоро месяц, как меня лечат от хронического алкоголизма...»

- Никогда он не лечился, рассказывала Татьяна Сергеевна. - Да, выпивал. Но не до запоев, этого никогда не было. Да и человеком он был очень домашним. Если нет спектакля или съемок - дома за столом: пишет, читает. Ведь все эти книги Георгий перечитал, Татьяна провела широким жестом по комнате, заполненной полками с книгами. - Он прочитал множество книг о театре. Еще тогда, в Перми, когда «тунеядствовал». Он был очень образованным человеком, может, самым начитанным из театра...»


В 1977 году в Театр им. Станиславского при шел художественным руководителем Андрей Алексеевич Попов, один из лучших режиссеров своего времени, известный к тому же внимательным и чутким отношением к актерам. С собой он привел талантливую режиссерскую молодежь-Анатолия Васильева, Бориса Морозова и Иосифа Райхельгауза. И Георгий Бурков вернулся в театр, который считал своим домом. Васильев поставил «Первый вариант Вассы Железновой», в которой роль Прохора поручил Буркову. Ретрограды приняли постановку в штыки, остальная публика - с восторгом.

В 1980 году Бурков перешел во МХАТ к Ефремову. но вскрре безо всяких видимых причин ушел оттуда. «Ефремов видел в нем хорошего артиста с необыкновенной органикой, но не видел личности глубокой и незаурядной». - так объясняет этот шаг Татьяна Ухарова. Дальше -два года в Театре имени Пушкина. И там, и там у Буркова были значительные работы - генерал Панфилов в «Волоколамском шоссе» А. Бека во МХАТе и прекрасная работа в спектакле «Иван и Мадонна в Театре Пушкина.

Но эти успехи его не радовали. Хотя Буркову едва перевалило за пятьдесят, он вдруг решил: «Это старость. Так я устроен, что весь негатив переживаю сам с собой в лучшем случае, а в худшем, когда со мной близкие, родные...» Впрочем, у него действительно все чаще болело сердце. И несколько инфарктов уже сделали на нем отметины.

Смерть Георгия Буркова

Впрочем, это только казалось, что его перестали интересовать новые роли. Просто он для себя строго решил, что больше не имеет права размениваться на роли проходные. «Играть я имею право только роли масштабные и годные для открытий», - записал он в дневнике. Последняя роль, которую Рязанов предложил Георгию Буркову, была как раз такая, масштабная. Главная роль в «Небесах обетованных».

Сценарий ему принесли в июле 1990 года уже в больницу, куда он попал по нелепости, если считать нелепостью случайности, приводящие к смерти. В своем кабинете - Бурковы в результате обменов переехали, наконец, в приличную квартиру на Фрунзенской набережной - Георгий полез за книгой на верхней дальней полке. Упал, перелом бедра. Дело в больнице шло на поправку, но оторвавшийся тромб, долго блуждая в организме перекрыл легочную артерию. По этой причине и произошла смерть актера.

В те самые минуты, когда коварный тромб закупорил артерию актера, неожиданно рухнула стена загородного дома Георгия Ивановича. Этот дом он возводил с любовью, мечтал перебраться в него на постоянное жительство. Кирпичи разлетелись на несколько метров, будто в них попал снаряд.
19 июля 1990 года Георгия Буркова не стало. Похоронили его на на Ваганьковском кладбище в Москве.


После похорон в дневниках нашли запись: программа действий на будущее, до 2001 года. Там было много планов, в том числе и сделать, наконец, книгу, материалы для которой он собирал в дневнике всю жизнь.

Последними строками, которые Бурков записал в свой дневник уже в больнице, были: «Жизнь у нас вовсе не та, для которой мы рождены. И иногда лишь, когда мы волею случая собираемся вместе в большом количестве и начинаем петь, в наших душах зарождается радость от предчувствия великой цели жизни Человеческой...»